— А вообще, мысль. Как хозяев найти, не знаешь?
— Они переехали, но у них тут родня какая-то осталась. Надо у участковых уточнить. Жданов должен знать, у него спроси.
— 13—й, Чашкан. Памятник на Цвиллинга, хулиганка, — поведала рация. Голос Новикова в эфире осведомился:
— Опять краской закрасили?
— По нему кто-то ползает. Разберитесь.
— Принял, Чашкан. Кто ползает-то?
— Муравьи, твою мать, ползают, — раздраженно отозвалась рация. — Разберитесь и доложите.
Машина ППС ползла по Герасимовской, заходя на второй круг. За полчаса патрулирования наряду Володи не поступило ни одного вызова, и они методично нарезали круги по своему маршруту.
— А, кстати, — похвалился довольный Маржанов. — Вчера Алтушка звонила. Я ей сказал, что в перестрелке был, прикинь?
— Перестрелке? — хмыкнул Володя. — Один раз шмальнули.
— А это типа не перестрелка? Два раза — перестрелка, а один раз — так, в магазин за молоком вышел?
— И что Алтушка?
— Офигела, что. У нее там походу челюсть отвисла. И сразу понеслось. «Я так за тебя волнуюсь! Если с тобой что-то случится, я не переживу! Ты не ранен? Где бо-бо? Здесь бо-бо?» — Маржанов засмеялся. — Вот что им всем нужно. Кого-нибудь пожалеть. Сразу включается этот, как его… материнский инстинкт.
— 18—й, Чашкан, — прервал диспетчер рассуждения Маржанова. — Подозрительная машина. Орская, 43.
— Чашкан, это 18—й, принял, — согласился Володя, пока Маржанов разворачивал экипаж на перекрестке.
Патруль номер 13 задержал хулигана с поличным: тот восседал на шее героя-освободителя, пока его сообщник фотографировал его в разных ракурсах на сотовый телефон. В дежурке Акулов и помдежа Гончар, оформляющий хулигана, с интересом слушали, как тот оправдывался:
— Какое еще нарушение общественного порядка? Я с памятником не делал ничего, просто залез!
— В историю ты влез, пацан. Это памятник, понимаешь?
— С ним что, фоткаться нельзя?
— Не на шее же!