— Направь пушку на виновных — повторил Спаун, — А лучше отбрось ее. Ты кто угодно, но не подонок. Я вижу, убивать ты не хочешь.
Мы можем уподобиться Хэлвану, если не будем сопротивляться.
Как буря после недолгого затишья, Билли схватил одну из дочерей Генри и Ченс и приставил пистолет к голове девочки.
Спаун приказным тоном:
— Отпусти!
Борьба с собой сложнее, чем с кем-либо!
— Нет! — крикнул Генри, — Пожалуйста! Не убивай… — и капнула отцовская слеза, — Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени и попрошу еще раз?
Последовала очень трогательная сцена: забывая о всякой гордости, полицейский встает на колени и протягивает руки.
— Прошу, отпусти…
Хэлван хотел доказать, что даже самые хорошие люди могут пасть.
Для возвращения жалости не понадобились ни скоропалительные рассуждения, ни очередная дискуссия с Темноком. Что-то теплое отозвалось в очерствевшем сердце, и, всплакнув, Билл убрал пушку.
— Прости, Джульетта, я не смог…
Слезы испортили грим.
Он был неправ.
— Папа! Папа! — не колеблясь, Энди кинулась в родительские объятия и, радостно ликуя, пообещала больше никогда не попадать в опасные ситуации.
Ровно через десять минут Своллсы в неполном составе, Ченс, Энди и Шарил уехали на такси. Женская составляющая семьи надеялась забыть о пережитом кошмаре.
Билла отвезли обратно в Антнидас. Но для него все могло повернуться куда плачевнее, если бы Спаун не попросил Генри о молчании — чтобы ни одна живая душа не узнала, что сбежавший пациент угрожал его близким расправой. Не сразу, но лейтенант согласился.
Четыре часа ночи.
Уйму времени сообщники топтались на одном и том же месте. Оба не находили слов для описания случившегося. Молчание прекратилось, стоило полицейскому изъявить о желании поехать домой.
— Ты герой. Настоящий — он не мог не отблагодарить мстителя за то, что тот совершил, — Прости, что ранее сомневался.