– Вы мне скажите, сколько времени пройдет, пока комитет все утвердит?
– Хм! Месяца три, я думаю… – протянул генерал-майор, но уже в следующую секунду на его лице появилось настороженное выражение. – Вы что-то знаете… Что-то должно произойти?! Да?!
– Скажу одно: у нас мало времени.
– К сожалению, не в моих силах ускорить подобную процедуру. Если только государь…
– Хорошо. Этот вопрос я решу сам. Слушаем вас дальше.
– Помимо инструкций и наставлений, как мне стало известно, юристами прорабатываются дополнения к ряду законов, направленных против деятельности политических движений, с целью ужесточения мер наказаний. Это вы к этому делу руку приложили, Сергей Александрович?
– Я. А мое предложение о частях особого назначения как-то решается?
– Ничего не могу сказать. Это не мое ведомство.
– Понятно.
«Нельзя каждый раз по любому делу обращаться к Романову, но и терять время нельзя. Нужны помощники. Чем больше, тем лучше».
– Сергей. Сергей, очнись! – словно сквозь вату донесся до меня голос Пашутина. – Ты что?
– Ничего. Задумался.
– Брось, Сергей! Выкладывай, что там у тебя на душе накопилось?! – не отставал от меня подполковник.
– Как ты думаешь, Миша, а не приобщить ли к нашему братству Александра Павловича?
– Вот ты о чем подумал, – усмехнулся тот. – Почему бы и нет?!
Доверительный разговор с Пашутиным состоялся у меня еще в Стокгольме. Я рассказал ему о своем «даре» и о видениях, которые привели меня к царю, но только в определенных рамках, касаясь общих изменений в России, но не личности самого царя и его семьи. Он мне поверил, но скажем так, на три четверти, так как по своему складу ума был циником и реалистом, а значит, интуитивно ставил под сомнение все то, что находил для себя непонятным.
– Александр Павлович, у меня есть сведения о том, что если прямо сейчас не заключить мир с Германией, то спустя какое-то время в Российской империи сложатся условия, при которых будет возможен военный переворот. Извините за невнятность фразы, но никакого другого объяснения пока дать не могу.
Мартынов какое-то время смотрел на меня. Он был прагматиком и смотрел реально на окружающий мир, так как благодаря своей работе знал, что движет людьми, знал низкие и высокие стороны человеческих душ. Причем не просто знал, а умел на них играть. Вот и сейчас он пытался понять, что движет мной. Зачем отставному поручику играть роль защитника России?
– Не понимаю я вас, Сергей Александрович. Ей-богу, не понимаю. Простите, буду откровенным. Вам-то какая корысть от этого?
– Думаю, со временем вы получите ответ на свой вопрос, но это произойдет не сегодня.