В конце концов беглецам удалось оторваться, и через минут сорок, изнемогая от усталости, они находились на заросшем густым лесом горном склоне. Воеводин немного приподнялся на руках и посмотрел в сторону лагеря.
Картина, открывшаяся перед ним, могла впечатлить любого. Небольшой отряд десантников направился к селу, а оставшиеся их коллеги начали сгонять миротворцев в трейлер. Как только все были внутри, двери закрылись, и двое десантников начали обливать трейлер явно горючей жидкостью. Старлей стоял и отдавал приказы. Казалось, что все происходящее – привычная для него вещь.
Воеводин оглянулся и заметил, что француженка снимает все происходящее на камеру, которую успела прихватить с собой. Со стороны лагеря вспыхнул яркий свет, и следом за этим раздались приглушенные крики. Трейлер вместе с десятком человек пылал как свеча. Офицер только стиснул зубы, бессильно сжав кулаки.
– Надо ведь что-то делать, – пробормотала Элен. – Как же так? И это в наши дни…
Она взглянула в глаза Воеводину, словно ожидая, что тот, словно былинный богатырь, в одиночку, голыми руками, разбросает всю эту нечисть.
Майор опустил голову. Что он мог поделать?
Вскоре где-то в районе села послышались выстрелы и женские крики. Переместившись на другой склон «высотки», беглецы увидели еще одну леденящую душу картину. Солдаты в селе были куда больше похожи на озверевших эсэсовцев-карателей периода Второй мировой, чем на русский десант. Они убивали всех без разбору, а тех, кто сопротивлялся, просто резали штык-ножами или забивали саперными лопатками. Вакханалия превосходила все мыслимые представления. Женщин били прикладами, насиловали, детей просто расстреливали в упор. Воеводин шептал страшные ругательства, а Бенуа, бледная как полотно, продолжала снимать все эти зверства.
Воеводин чертыхнулся. Левее он увидел, как несколько камуфляжников приближаются к ним.
– Там, в километрах двух-трех, грузинский блокпост. Я попробую их задержать, – звенящим шепотом произнес майор. – Быстро беги туда и расскажи обо всем, что здесь происходило. И обязательно сохрани запись, – он указал на камеру. – Пусть весь мир узнает!
Элен кивнула и начала отползать в сторону. Услышав позади стрельбу, она вскочила во весь рост и, пригнувшись, побежала. Воеводин лежал на прежнем месте и дожидался, пока погоня доберется сюда. Дождавшись, он прыгнул на камуфляжника, повалив того на землю. Противник с размаху упал головой на камень, выпустив из рук автомат. Офицер схватил трофей, намереваясь открыть огонь…
А француженка все бежала и бежала. Падая, поднимаясь, она изодрала одежду и кожу на руках и коленях. Не замечая от усталости и того, что творилось у нее под ногами, она оступилась и сорвалась с небольшого каменистого склона прямо в реку. Впрочем, Элен повезло – течение здесь было слабое, поэтому она выбралась на берег.
Упав на траву, она почти автоматически проверила состояние камеры и вслушалась в ночь. Преследователей не было слышно. Значит, она оторвалась. Или ей дали уйти…
Глава 2
Через несколько дней обессиленная Элен добралась до Тбилиси. Она добиралась на попутках. Местные жители, услышав даже малую толику того, что произошло с ней на блокпосте, без лишних расспросов радушно и хлебосольно принимали ее в своих домах. Уже на пути к столице журналистка прекрасно представляла, какой резонанс вызовет ее материал.
Собственно, так и произошло. После двух минут собеседования с редактором и просмотра видео на монтажном экране материал был почти сразу пущен в новостной блок. Грузия взорвалась. Отрывки видео мгновенно выложили в Интернете, а на редакцию грузинского канала посыпались запросы от иностранных компаний с предложениями выкупить пленку за баснословные суммы.
Однако обогащение отдельно взятой региональной телекомпании стало самым что ни на есть мизерным последствием всей этой истории. Как только ролик прокрутили по основным каналам Франции, Германии, Италии и США, мировая общественность обрушилась на Министерство иностранных дел Российской Федерации с завидным единодушием.
Конечно, немногочисленные критичные умы с первых же дней «информационной войны» сформулировали несколько вопросов, адекватные ответы на которые ставили бы под сомнение вину России в этой поистине ужасающей резне мирного населения. Во-первых, если бы «русские десантники» (а этим словом вскоре пугали практически все западноевропейское население) задумали действительно уничтожить форпост французов (что уже само по себе не имеет никаких логичных аргументов), то какого рожна они вышли на операцию в форме, при нашивках и шевронах? Проще уж было нацепить парадные эполеты и действовать вовсе без масок – скрытности ничуть бы не убавилось.
Во-вторых, каким образом хрупкая журналистка, на фоне обученных русских вэдэвэшников выглядевшая физически весьма скромно, смогла скрыться от целого отряда извергов? Если бы им было необходимо сохранить инцидент в тайне – уж они бы постарались, взяв резвую репортершу вместе с материалами и живой.
Однако ни одно из замечаний не было воспринято широкими кругами международной общественности. Для масс оказалось важнее сочувствовать трагедии, которая была документально подтверждена и имела утвердительный моральный посыл – «современный фашизм» в лице российских военных. Но Министерство иностранных дел РФ не спешило мириться с подобным положением дел. В свою очередь, войска категорически отрицали свою причастность к инциденту и предоставляли все требуемые отчеты о состоянии и действии частей на момент трагедии. Тем не менее многочисленные «комиссии», выросшие как грибы после дождя, с таким рвением и упорством выворачивали факты наизнанку, что любой отказ российского МИДа о предоставлении документов по делу мог расцениться как международное преступление против прав человека и существующего мирового порядка.
Особый акцент правозащитники и международные обвинители делали на том факте, что мирные жители добивались саперными лопатками. Упор на чудовищную жестокость и варварство, абсолютную бесчеловечность русских и прочие штампы, до этого применявшиеся исключительно по отношению к «гитлеровскому садизму», гвоздями вбивались в головы обывателей Запада.
ebooksa