— Почему же один стоит, а два уже не стоят? — удивился более простоватый брат.
— Вот представь, что ты выехал на базар продавать, скажем, финики.
— Я финики не продаю.
— Ну тогда представь, что ты поймал тунца и приехал его продать.
— Это можно, — согласился Абдул.
Фераз поставил на невысокий столик большой чайник и три чашки.
— Отец, дядя, чай уже готов, — напомнил он.
— Разливай, — предложил Аднан и тут же вернулся к прежней теме: — Итак, ты приехал на рынок с тунцом. Но и другим повезло в этот день. Тунца на базаре много, а покупателей мало. Что ты станешь делать?
— Придется снизить цену.
— А если тунец только у тебя, а покупателей много?
— Я устрою настоящий аукцион и продам его дороже, чем собирался, — радостно заявил Абдул.
— Вот видишь, — засмеялся Аднан. — Если мы приходим с тысячами снарядов, то и цена падает.
— Не может один снаряд стоить сто долларов, — уверенно сказал Фераз.
— Почему, сынок?
— Тогда бы никто не стрелял.
Такой ответ подростка заставил взрослых мужчин рассмеяться.
— Ты прав, — Аднан потрепал сына по плечу. — Но этот снаряд какой-то секретный или экспериментальный. Так мой приятель сказал. Он в этом разбирается. Короче говоря, мы с их командиром Надимом Аль-Хитабом, — это имя Аднан произнес с почтением и придыханием, — договорились так. Я показываю ему точное место, где затонуло судно, и получаю за это двадцать тысяч долларов. Вот тогда мы и будем в расчете.
— Сколько? — вырвалось у Абдула.
— Двадцать тысяч, — с гордостью сообщил Аднан.
Для Сирии в эти тревожные времена такая сумма была просто шальными деньгами, о которых не всякий мог и мечтать. Глаза у Абдула широко раскрылись.