– Ты нашел? Ты догадался? – липуче заглядывал в лицо Грачу долговязый парень.
– Не забудь протереть ручки тряпкой, – не стал отвечать на вопрос Грач. – А то я очень не люблю, когда легавые выворачивают мне руки.
– Как скажешь, – с готовностью отозвался долговязый и распахнул перед Грачом дверь.
Город долго обсуждал смерть Тархана. Оно и понятно, не каждый день убивают хозяина Питера. Даже по телевидению о произошедшем говорили гораздо больше, чем о последнем вояже главы правительства по странам Западной Европы. На похороны Тархана съехались авторитеты со всей России, и каждый считал за честь сфотографироваться у его свежей могилы.
Но время шло – портреты Аркаши, развешанные по всему городу братвой, в своем большинстве уже были сорваны строгими операми, а та малая часть, что сумела уцелеть, обесцветилась и полиняла. Неподвижный взгляд Тархана, взирающий с портрета на проходящих, сделался еще более суровым, будто и сам почивший смотрящий готовился к предстоящим переменам.
В кабинет Ефимовича вошел Ильфан и терпеливо застыл у дверей, не решаясь беспокоить хозяина. Он ожидал, что Ефимович сам обратит на него внимание, но тот сосредоточенно разглядывал огромную картину в стиле модерн – непонятная комбинация из треугольников и кружков, – как будто хотел отыскать в ней какой-то скрытый смысл. Наконец вор повернулся и посмотрел на вошедшего:
– Это он?
– Да. – В голосе Ильфана прорезались нотки печали.
– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Скажи, пускай заходит. Я его жду.
Ильфан не уходил.
– Я вам нужен? – спросил он.
Вопрос этот прозвучал более чем откровенно. Ефимовичу достаточно было произнести «да», и верный слуга занял бы место где-нибудь в углу комнаты, дожидаясь своего часа. Но старый вор уверенно произнес:
– Ну что ты, Ильфан, мы же с ним давние друзья. Посидим, поговорим, вспомним былое.
Ильфан слегка наклонил голову и притворил за собой дверь. Через минуту в кабинет вошел Ангел. Ефимович поднялся навстречу. Поздоровались, сели за стол.
– Тут вот какое дело, Станислав Казимирович, недовольны тобой воры.
– Это почему же? – хмыкнул казначей.
– Слушок прошел, что общак используется не по назначению.
– Горбатого к стенке ставишь, Володя! Куда же я, по-твоему, его использую? – На лбу вора собрались глубокие складки.
– Попробую растолковать, – спокойно отреагировал Володя Ангел. – У тебя есть дочь, которая живет в Америке. На жизнь ты ей выделил почти триста тысяч баксов. Так вот, я хочу спросить тебя, откуда такие деньги? Или это твои личные сбережения? А может быть, ты их сам заработал, вытащил у какого-нибудь миллионера чековую книжку на предъявителя? Молчишь? А я тебе вот что скажу: ты начал путать свои личные деньги с общаком. А это очень скверно. Более того, это самый страшный грех. Ты не находишь?
– Откуда это известно?