– Стой! Смотри! – Она задрала голову и замахала свободной рукой:
– Смотри, Глафира!
Насте казалось, что такого количества звезд она еще ни разу в жизни не видела. Небо над городом было не черным, а прямо-таки серебряным, а на нем разбрызганы яркие, разноцветные, изумрудно-зеленые, голубые, желтые, красноватые капли.
– Ух ты! Как на юге.
Настя так и шла всю дорогу, подняв лицо к звездам, спотыкаясь на выбоинах асфальта и мешая подруге тащить ее, пьяную и шатающуюся, домой.
Глаша довела подругу до самой двери. Настя, собравшись с силами, к величайшему Глашиному удивлению, с первой попытки попала ключом в замочную скважину, поднесла палец к губам и громко, так что было слышно на площадке первого этажа, пропела-прошептала глядя на Глашу: «Тссс!!!»
– Ладно, иди спать, – ответила Глаша. – Не пугай народ.
– Слушаюсь! – шепотом согласилась Настя, поднесла ладонь к волосам, как бы отдавая честь, но, пока поднимала ее, забыла, что хотела сделать, и в результате просто неловко всей пятерней почесалась.
– Спокойной ночи, пьяница, – Глаша легонько толкнула Настю в темноту прихожей. – Утром позвоню.
Настя хотела ответить, но дверь за ней уже закрылась. Она стояла в коридоре и вдруг поняла, что дома снова никого нет.
«Повезло, – пришла первая за последние несколько часов трезвая мысль. – Значит, скандала не будет».
Вместе с облегчением от сознания, что не нужно будет выдерживать бой с родителями, на нее накатила слабость. Шаркая и хватаясь за стены, Настя добрела до ванной, плеснула в лицо холодной водой, чуть ли не ползком добралась до кровати, кое-как стащила с себя одежду и залезла под одеяло.
Глава 4
Моня допил остатки пива, поставил высокий стакан на стол и оттолкнул пальцами в сторону. Красивого жеста не получилось. Стакан не отъехал, как в западных фильмах, а тормознул на липкой столешнице, дернулся, с глухим стуком упал, покатился по столу и замер, покачиваясь.
– Во, блин, – неопределенно протянул Моня.
– Что? – спросил Кач.
– Через плечо... – Моня потянулся за стаканом и поставил его вертикально. – Я щас.
Он встал из-за длинного высокого стола и отправился к стойке.
Кач вытащил из пачки «Мальборо», валявшейся перед ним, сигарету и закурил, выпуская дым через нос.
Диме Каченку было семнадцать, и он чувствовал себя совершенно взрослым. И то сказать – мало кто дал бы Димке его семнадцать. Почти под два метра ростом, широкий в плечах, с крутым, торчащим вперед квадратным подбородком, толстой накачанной шеей, Каченок выглядел вполне зрелым мужиком. Зрелым и сильным.