– Я? Нет, – тут Настя поняла, что следователь принял ее за маму. Вот так так! – Нет. Я – Настя.
– Ах, прошу прощения, Настя, понимаете, я хотел бы с вами поговорить. С вами или с вашей мамой. Повесткой вызывать вас не хочется, лишний раз волновать. Дома оно как-то лучше. Если, конечно, вы не против.
– А в чем дело-то? – хмуро спросила Настя.
– Милов Сергей Сергеевич, – не ответив на вопрос, представился следователь. – Давайте мы без чинов, да?
«Тоже мне начальник, – подумала Настя, – двух слов связать не может. А еще следователь!»
– Настя, – зачем-то повторила она.
– Ну, да...
– Так в чем дело-то?
Следователь начинал ее раздражать. Мялся, мямлил что-то, пыхтел. Недотепа.
– Понимаете, Настя... В таких ситуациях... В этих вот... Как сказать...
– Да ясно, ясно. Давайте дальше.
Милов с удивлением взглянул на нее. У этой девочки была совершенно недетская манера разговаривать со старшими. И в то же время манера эта очень ей шла. Настолько, что даже не хотелось поставить ее на место.
– Дальше... В общем, положено заводить уголовное дело.
– Знаете что, пойдемте-ка в комнату.
Она провела Милова в отцовский кабинет и прикрыла дверь, чтобы не разбудить мать. Почему-то ей не хотелось, чтобы она принимала участие в беседе, самой нужно было разобраться. В чем? В своих подозрениях, возникших в тот момент, когда она увидела пустой компьютер, а потом таинственных псевдоиностранцев.
– Так вот, – Милов остановился посреди комнаты, огляделся. – В общем, дело-то как открыли, так и закрыли.
– Ну и что?
– Да вот в том-то и дело, что дело...
«О, Боже, что же это он, совсем не умеет говорить?» – Настя смотрела на следователя широко открытыми глазами. Ей стало даже любопытно.
– Вы извините меня, – каким-то другим, более нормальным тоном с нотками сочувствия в голосе вдруг сказал Милов. – Я почему-то волнуюсь.