Бобрин вздохнул:
– Верно люди говорят: хочешь узнать человека – дай ему власть.
– Повторяю вопрос. Анна Викторовна отказалась налить вам брагу, так?
– Так! При этом, гражданин начальник, она обозвала меня матерными словами, которые я тоже прошу внести в протокол.
– Как же я внесу мат в документ?
– А так! Ведь вы же должны описать все как было, вот и описывайте. Потому как матерные слова Анны оскорбили мое личное достоинство. Как мужчина, я этого стерпеть не мог, ну и вдарил супругу. Один раз. Больше ей и не требовалось. И учтите, гражданин начальник, я без оскорбительных ее слов протокол подписывать не буду.
Сержант пожал плечами.
– Я напишу, что ваша супруга оскорбила вас в нецензурной форме.
– Ладно, – согласился Бобрин. – Пусть будет так. Оскорбила, унизила, что вызвало ответную реакцию. Тем более я был пьян. Это смягчает мою вину. Не трогай пьяного мужика, и ничего тебе не будет, но нет, взяли моду бабы на мужей нападать. Раньше, дед говорил, чуть что – вожжами их, а нынче чуть задел, и уже мусора… пардон, полиция тут как тут.
Участковый выслушал тираду возмущенного Бобрина и продолжил:
– Итак, вы ударили жену. Данный факт признаете?
– Э-э, гражданин начальник, разве это ударил, раз с утра смогла сюда прийти да кляузу накатать?! Так, задел слегка, можно сказать. Был возмущен оскорблениями.
– Господи, и что за гадость вы вчера с Копыловым пили? Перегар жуткий, не продохнуть. – Сержант встал и открыл всю половину окна.
Форточки было мало.
– Как что пили? Знамо дело, самогон. Все лучше, чем паленая водка в нашем магазине. Вот вы бы, гражданин начальник, тряхнули бы его, а то травят людей непонятно чем.
– Все проверим. Но сперва с вами закончим.
Бобрин изобразил удивление.
– А что, разве не все?
– Не все, Федор Петрович. Вам-то кто синяки наставил? Копылов?
– Ванька? Да ни в жизнь. Я его сам отделаю так, что мать родная не узнает. Царство ей небесное. Прости меня, Господи. – Бобрин перекрестился.