Таев вышел на улицу и увидел на площадке кучки молодых людей. Они уже были на взводе. И это хорошо.
При Руслане к клубу подъехала и патрульная машина ППС. В ней, как и говорил Бородинский, было трое. Сержант-водитель имел только пистолет, старший лейтенант и старшина – еще и автоматы «АКС-74У». Полицейский «Форд» встал в двух метрах от подъезда, где находился Герман Шамов.
Патрульные вышли из машины, размялись, посмотрели на молодежь и вновь сели в машину. Дверцы и окна они закрыли. Водитель включил кондиционер.
Таев, видя это, усмехнулся: «Неплохо вы устроились, парни, – подумал он. – Если бы вы знали, что вас ждет!.. Но на то вы и менты, стражи правопорядка, чтобы рисковать своей жизнью ради других».
Он прошел в переулок, сел в «Тойоту» и бросил водителю:
– На завод!
Молодежи на площадке становилось все больше. Охрана открыла вход, и толпа ринулась в зал, откуда тут же донеслись ритмичные звуки музыки. Но пока еще горел верхний свет, и у стойки бара образовалась очередь.
Мимо патрульной машины прошла группа из пяти подростков. Один из них скорчил рожу водителю-сержанту.
Тот приоткрыл окно.
– А как насчет дубинки?
– Ты, наверное, спишь с ней, мусор?
– Проваливай, урод!
– Не, в натуре, на хрена тебе жена, если с дубинкой можно в позе пассивного педераста?..
Сержант рванулся было из машины, хотел наказать оборзевшего недоумка, но старший лейтенант Липатов остановил его:
– Не стоит, Олег! Если на каждого идиота обращать внимание, то никаких нервов не хватит.
– Но он же оскорбил представителя власти!
– Успокойся. Что взять с этих пацанов? Даже анализы, и те с большим трудом. Не загоняйся. Сегодня молодежь будет вести себя агрессивно, вчера наши тут приличный шмон устроили.
– Почему же тогда не прикрыли этот гадюшник? – спросил старшина Потапов.
– Ты не поверишь, Коля, но спецы не нашли в клубе ни грамма наркоты, ни одной бутылки крепкого спиртного. Пришлось отходить ни с чем, а работали довольно жестко. Командир ОМОНа – мой товарищ. Он рассказывал. Его сегодня, кстати, начальник управления на ковер вызывал.
Сержант Макаров вздохнул: