Я убил Мэрилин Монро

– Я не знаю. Вероятно, когда он ездит к урологам, он берет с собой только шофера. – Она кивнула, спросила:

– Как давно он стал терять потенцию? Ты должен это знать.

– Я не знаю. Если он и теряет потенцию, он это скрывает. Даже от меня. От Бобби, наверное, тоже. Он умеет. – Она снова кивнула головой, повторила:

– Умеет. Я только теперь поняла. Когда он приходит к женщине, он делает вид, что только что пришел от другой женщины, и когда проводит только один половой акт, делает вид, что уходит к третьей женщине. Как это примитивно! Неужели ему грозит полная импотенция? – Я пожал плечами. Она поднялась на ноги. Я опять предложил проводить ее до номера, но она отказалась. – Уильям, надеюсь, этот разговор останется между нами.

– Конечно, это же в моих интересах. – Она положила руки мне на плечи, мы поцеловались, она сказала: – Уильям, ты хороший мальчик, – и вышла. Положение было сложным. Ник знал о докторе Шубе. Ник посвящен. Доктору Шубу теперь пиздец. Это ясно. Но почему это поручено Фрэду? Я теперь слишком близок Джеку. Значит, моя репутация должна быть абсолютно чиста. Поэтому пришлось привлечь в посвященные еще одного – Фрэда. Мэрилин не знает Фрэда. Но она знает, кто такой Шуб. Она слышала, как я произнес имя Фрэда. Она не знает, с кем я говорил по телефону, однако, если что случится, она знает, что я замешан в это дело.

Я поставил будильник на восемь утра, хотя теперь был уже рассвет. Проснувшись на звон будильника, я сразу позвонил Бобби, как он и приказал. Когда он снял трубку и сказал: – Хэлло, – я, исполняя его приказ, четко произнес только одно слово: – Да. – И он понял, повесил трубку.

Все утренние газеты были переполнены описанием юбилея Джона Кеннеди. Масса фотографий. Мэрилин Монро в сверкающем платье на эстраде, исполняющая «Happy birthday to you», и она же, поднимающаяся по ковровой лестнице со своей роскошной сверкающей улыбкой и такой же роскошной сверкающей жопой, и она же, изогнувшись, помогающая Джеку затушить юбилейные свечи. И фотографии мэра Нью-Йорка и других представителей. И фотографии всех членов клана Кеннеди. И отдельно фотография Бобби с его постоянно беременной женой, высохшей и сморщенной от постоянных родов и возни с кучей детей. И конечно же, фотографии самого Джека. Читатели газет выискивали на фотографиях Жаклин. Но ее не было. И ни одна газета не упомянула об отсутствии на юбилее жены юбиляра. Четкая работа Бобби.

Этот юбилей не был забыт. Впоследствии, много лет спустя, я читал книги с воспоминаниями об этом юбилее. После смерти братьев Кеннеди документальные книжные издательства откровенно помещали мемуарные воспоминания свидетелей отношений Джека и Бобби с Мэрилин Монро и другими женщинами. Писали о бассейных партиях с голыми проститутками, которые устраивал Пит для Джека и Бобби. Писали о том, как Джек во время каждой партии, даже в Белом доме, ебал сразу по нескольку девушек. Писали даже то, о чем я раньше не знал, например, об интимных отношениях Джека со шпионкой нацисткой, что чуть ли не привело к международному скандалу, ловко замятому тем же Бобби. Книги эти читал весь мир взахлеб. Что касается знаменитого юбилея, то писали в основном о том, как Бобби провел четверть часа в костюмерной с Мэрилин Монро, и в эту же ночь Мэрилин провела два часа в номере Джека. До сих пор весь мир (оба полушария планеты) не сомневается в том, что в эту ночь Мэрилин ебли оба брата Кеннеди.

А на самом деле ебал ее в эту ночь только я один.

Утром Джек даже не позвонил мне из своего номера. Об отъезде в Вашингтон мне сообщил дежурный лакей. Постучав мне в дверь, он вежливо сообщил, что мистер Кеннеди улетает, и я должен его сопровождать, и что вертолет уже подан. Я нес к вертолету личный чемодан Джека, такой тяжелый, что сам Джек не мог его даже поднять. Контейнер с юбилейными подарками везли за нами два стюарда, обслуживающие взлетную площадку. В Белом доме при разгрузке подарков присутствовала сама Жаклин, только что прилетевшая из Вирджинии, где она занималась верховой ездой. Половину подарков она тут же распорядилась выбросить. Джек не возражал. В понедельник с утра Джек приступил к обычным своим обязанностям президента Соединенных Штатов Америки, а мне был дан отпуск на двое суток. В промежутках между посещениями кино и публичных домов я писал письмо тетке в Филадельфию. Это длительный процесс. Не обладая писательским даром, я иллюстрировал короткие сообщения о себе газетными вырезками. Описание юбилея я снабдил стопкой газетных вырезок, в которых были фотографии, на которые я попал, правда, я всегда был на заднем плане, или совсем сбоку. Конверт получился толстый и пришлось его отправить бандеролью через правительственную почту. Это Джек велел мне переписываться с теткой. Имея громадный семейный клан, он считал, что человек без родных и родственников – ничто.

Назрел кубинский кризис. Даже если бы Джек не терял потенции, ему в эти дни было бы не до ебли. Тем не менее, падение потенции тревожило его куда более кубинских переворотов, угрозы атомной войны и всей мировой политики. Мне теперь постоянно приходилось сопровождать его на официальных приемах, в особенности на неофициальных, при встречах с английскими, русскими и латиноамериканскими дипломатами и какими-то темными личностями, да еще и так его сопровождать, чтобы это было незаметно для окружающих. Однако, он не выглядел уставшим, и морда его явно располнела, вероятно, сказывалось вынужденное половое воздержание. Незаметно для окружающих он теперь регулярно принимал таблетки из миниатюрных баночек, которые постоянно держал в кармане. Здоровая потенция, которой он так гордился в разговорах с мужчинами, шла на убыль, и это была самая большая его трагедия, которую надо было скрывать.

Короткая поездка в Калифорнию не была для него отдыхом, как он это официально заявлял. С ним было двое его секретарей. Когда мы на вертолете подлетали к Лос-Анжелесу, Джек незаметно принял таблетку из своей миниатюрной баночки. В этот же день состоялась партия в банкетном зале Империал отеля, разумеется, организованная Питом, со множеством иностранцев. Я уже предполагал, что существуют какие-то заговоры с бывшими сторонниками Батисты. В зале была и Мэрилин со своей сияющей улыбкой. Джек уделял особое внимание брюнету средних лет латиноамериканской внешности. Оказалось, Мэрилин хорошо его знает. Во время партии Джек удалился с брюнетом, вероятно, в номер Джека, а может, и в номер этого брюнета. Позже я узнал, что планировалось убийство Фиделя Кастро, которое так и не состоялось. Когда я у стойки бара пил фруктовый сок, подошла Мэрилин и, взяв меня под руку, отвела к эркеру с растущими в кадках пальмами.

– Как погода в Нью-Йорке? – спросила она с улыбкой.

– Жарко. Жарче, чем здесь.

– В Нью-Йорке более континентальный климат. – Тут ее лицо стало серьезным, она спросила, глядя мне в глаза:

– Уильям, тебе известно, что стало с доктором Шубом?

– Нет. Я давно его не видел.

– Он погиб при автомобильной катастрофе. – Я это хорошо знал, но тут же сделал удивленное, а потом огорченное лицо.

– Как жаль, – сказал я. – Он же был такой хороший врач. Я собирался приехать к нему для очередной проверки при первой же поездке в Нью-Йорк. – Она, кажется, поверила в мою искренность, сказала:

– В Вашингтоне тоже есть опытные врачи. – И вдруг спросила: – Кто такой Фрэд? – Я сразу вспомнил, как упомянул его имя в том телефонном разговоре. Этой бляди слишком много известно, да еще и по моей вине, и это было опасно. Легким тоном я ответил: