Я – проводник из того мира в этот. Харон, переправляющий людей из мира живых в царство мертвых
Здесь я ставлю ловчую сеть. Она не имеет никакого отношения к местной полиции, ФСБ, к людям и организациям, обеспечивающим проведение КТО, то есть контртеррористической операции. Точно так же мы, разведчики, действуем за границей.
Все дело в Грузии. Конечно, эта проблема не единственная, но с какого-то времени основная. Тамошний президент, недавно вернувшийся к власти, начал с удвоенной силой строить козни России. Он не остановился даже перед тем, чтобы пригласить (!!!) на территорию христианской Грузии исламских экстремистов, разрешил им создавать в горной части страны, граничащей с нами, лагеря подготовки террористов.
Меня смешит, когда грузинские аналитики в своих газетах спрашивают, есть ли в их стране «Аль-Каида». Да ладно вам, ребята, у вас и ИГИЛ давно есть!
Неужели вы забыли про Тархана Батирашвили? Если так, то я вам напомню.
Тархан Тимурович Батирашвили родился в 1986 году. Отец – грузин, христианин, мать – чеченка, мусульманка. Работал пастухом, был призван в грузинскую армию и в 2008 году участвовал в нападении на Южную Осетию.
Вскоре был уволен по состоянию здоровья, попал в тюрьму по уголовной статье. Там принял ислам.
В 2012 году досрочно освободился из мест заключения, выехал в Сирию и встал на джихад. Стал одним из лидеров ИГИЛ, «военным министром» этой террористической организации. Теперь его звали Абу Умар аш-Шишани.
Американцы предлагали пять миллионов долларов за информацию, которая помогла бы задержать или уничтожить этого человека. Четвертого марта 2016 года им повезло. Их самолеты ударили по позициям ИГИЛ около сирийского города Эш-Шаддад. Батирашвили получил тяжелые ранения и скончался.
Вся та шваль, погань и мразь, крепко получившая в Сирии, она, которая уцелела, ведь никуда не делась и к мирной жизни не вернулась. Эти ребята перешли границы. Одни осели в Турции, другие – в Иордании.
Немало их и в Грузии. Там они готовятся к переправке сюда, на Кавказ. Их обучают американские инструкторы.
А чтобы понять, что будет, если они здесь возьмут верх, надо побывать в Сирии. Посмотреть на Хомс, стертый с лица земли, на Алеппо, разбитый артиллерийским огнем.
Можно поговорить с беженцами в Ливане. Они зимой живут в курятнике и платят за него сто долларов в месяц. Эти бедолаги работают на фермеров за четыре бакса в день без кормежки.
Поезжайте туда, поговорите с людьми, посмотрите, во что все превратилось. Потом я выслушаю ваши рассуждения относительно Кавказа. Я много общался и с сирийскими мусульманами. Они благодарили нас, русских, за то, что мы их освободили.
Впрочем, сейчас речь о другом. Уж простите. Это у меня нервное.
Улица идет чуть вниз. Какие-то парни разгружают с мотороллера дрова и заносят их в кафе, в котором торгуют хот-догами и самсой.
Мне нужно чуть дальше. Магазин называется «Эмиль», там торгуют одеждой. Заведение так назвал отец в честь сына, убитого боевиками имарата «Кавказ» при обстоятельствах, не подлежащих разглашению.
Я осматриваюсь. В такой толчее трудно заметить слежку, но меня пока и искать-то не за что. Я еще ничего не сделал. На двери висит условный знак. Дескать, можно. Это просто плакатик. На нем написано по-русски: «У нас нет камер наблюдения, но воистину, Аллах видит все то, что вы совершаете». Это сигнал, что все в порядке, точка не провалена.
На самодельной витрине висят турецкие кожаные куртки, всякая прочая одежка.
Захожу. Хозяин пожилой, где-то лет шестидесяти, коротконогий, массивный, похожий на борца, лысый, раскладывает товар. На стене коврик. На нем арабской каллиграфией выведен символ веры: «Нет Бога кроме Аллаха». Несмотря на день, в помещении горит сорокаваттная лампочка в патроне без абажура.