– Я понимаю, сэр.
– И еще одно. Имейте в виду, эта операция полностью черная. Мы предоставим вам определенную поддержку. Точнее сказать, это сделают турки. У них есть кое-какие оперативные возможности в Азербайджане. Но это все. Если русские или азербайджанцы схватят вас, то мы не признаем, что вы работали на нас.
– А когда было по-другому?
– Рад, что ты это понимаешь. Погуляй по Одессе. Отправление вечером.
У меня есть Алимхан
В больницу в Дагестане нам путь заказан, но у меня есть Алимхан. Это врач с образованием, самый настоящий, а не знахарь. Он помогает мне, не задавая вопросов, а я поддерживаю его.
Алимхан – честный человек. Он берет не деньгами, а медицинским оборудованием и всем прочим, что необходимо в искусстве врачевания. Сейчас такие врачи, которые помогают людям, – редкость. Все на бабках держится.
Подъехала машина. Оператора, раненного в голову, мы отвезли не в больничку и не в СИЗО, а вот сюда, в гараж.
Сейчас я подсвечиваю ему мощной галогенной лампой-переноской, а он заканчивает шить.
– Голова не пробита? – спрашиваю я.
– Нет. Аллах уберег его.
Ну, про Аллаха я бы поосторожнее.
Гараж этот мой. Он расположен на окраине Махачкалы. Тут же стоит моя машина – «Мицубиши», который я купил с рук, уже подержанным. В Волгограде на заводе по моему заказу были частично бронированы двигатель и салон. Причем хорошо, листами из сплава титана и алюминия.
– Крови много, – говорю я.
– При ранениях головы так и бывает. Там много кровеносных сосудов. Подержи.
Я помогаю. Незадачливый оператор лежит на капоте, руки связаны. Алимхан к этому привык и смирился. Понимает, что это боевики. Сам-то он против экстремизма. Но требовать от Алимхана, чтобы он одобрял наши действия, – это уже слишком. Все-таки он сын своего народа, и никуда от этого не денешься. А я ничего лишнего от него и не требую.
– Все.
– Совсем все?
– Сейчас повязку наложу, и жить будет. Иншалла!
– Это хорошо. Он нам живой нужен.