Денис обнаружил себя стоящим перед разгромленным столиком с порванной на груди рубашкой, рядом была раскрасневшаяся Марина.
— Ты как?
Марина прикоснулась к его распухающему на глазах уху:
— Нормально. Только, по-моему, нам пора сваливать.
— Согласен, — кивнул Гребски, поморщившись от боли. Он быстро вынул из бумажника сто долларов и положил на стол. Секунду поразмыслив, добавил еще одну купюру. После чего взял свою соратницу по борьбе под локоть. — Пошли, боевая подруга!
У выхода их догнал официант.
— Простите, — окликнул он Дениса.
Денис обернулся, немного удивленный:
— Я мало оставил?
— Что вы! — возмутился официант, протягивая деньги Денису. — Администрация приносит вам свои извинения, — сказал он и ухмыльнулся Марине. — Лихо вы его вилкой-то! Совсем вроде приструнили в Москве черных, а они нет-нет, да и выпендрятся.
— Да уж, — не мог не согласиться с ним Денис.
Официант радостно заулыбался, сунул в руки опешившему Денису бутылку коньяка, пояснил:
— Это вам от руководства презент. За оплату заказа не беспокойтесь! Мордобой тоже за счет заведения. Но все-таки будьте осторожнее. Народ мстительный…
Когда они зашли в лифт, Денис усмехнулся, сказал:
— Усталые, но довольные, они возвращались домой…
После схватки, да еще с призом в виде бутылки очень даже неплохого коньяка он чувствовал себя победителем. Рука покровительственно лежала на плече Марины, против чего она ничуточки не возражала. — Ну, как ты его вилкой!
— А ты? «Это моя женщина, со мной пришла, со мной и уйдет», — передразнила Марина. — Такой грозный владыка…
Она подняла голову и, прищурившись, хитро взглянула на него снизу вверх. Денис наклонился и прижался губами к ее губам, которые с готовностью раскрылись. Свободной рукой он обхватил ее за талию, крепко прижал к себе. Они не сразу заметили, что лифт остановился на их этаже и дверцы раскрылись. По пути к номеру еще несколько раз останавливались и целовались с судорожной жадностью, как будто наверстывая упущенное, хотя наверстывать-то им было нечего, все еще было впереди. В номере они торопливо принялись молча срывать друг с друга одежду, не прерывая поцелуя. Когда на Денисе уже не было ничего, а на Марине почти ничего, за исключением трусиков, она отстранилась и, переведя дыхание, проговорила с легким смешком:
— Ты прости… но, в общем, мне сегодня нельзя.
— Почему?