Елена

Отца нечего бояться: он не заметит; но заметят молодые люди, а это хуже, — они выведут из этого Бог весть какие заключения.

После порядочного размышления девушка незаметно сняла с одной руки перчатку; и еще незаметнее уронила ее; будто не замечая своей потери, она продолжала идти.

Эдмон и Густав видели уроненную перчатку, не подозревая, впрочем, никакого умысла.

— Вот превосходный случай! — сказал Эдмон.

И он побежал за перчаткой именно в ту минуту, когда девушка нашла, что времени прошло довольно и можно показать вид, что потеря замечена.

— Извините, — сказал он, подходя к девушке, кланяясь, возвращая ей оброненную перчатку и в то же время жадно любуясь ею, — вы обронили перчатку.

Девушка вся покраснела и потупилась.

— Благодарю вас, — чуть внятно пролепетала она, принимая перчатку.

Услышав над самым ухом разговор, старик остановился.

— Что случилось? — спросил он, взглянув на дочь.

— Ничего, — отвечала девушка, — я обронила перчатку, и вот господин этот был так любезен, что ее поднял.

Старик кивнул головой Эдмону и, даже не взглянув на него, принялся снова за свою газету.

Воротившись к Густаву, Эдмон был встречен вопросом:

— Ну? Доволен?

— Еще бы, мой милый! Да ведь она очаровательна, она чудо как хороша! А главное, ей, кажется, даже понравилось, что я подошел.

— Чему тут нравиться? Самая обыкновенная учтивость.

— И, между тем, знаешь ли: у меня сердце не на месте.

— Очень жаль! Теперь, стало быть, домой?

— Как домой? Нужно узнать, где она живет.

— Ты опять пойдешь за нею?