Марион Фай

— Отчего же нет? Разве правда не всего дороже?

— Молодой человек, мистер Роден, никогда не должен хвастать привязанностью молодой девушки; в особенности, когда я даже не могу допустить, чтоб подобная привязанность существовала, — и еще менее в доме ее отца.

— Никто не должен ничем хвастать, мистер Гринвуд. Я говорю о факте, ознакомиться с которым отцу необходимо. Если молодая особа опровергнет это, я замолчу.

— Деликатность требует, чтоб молодой девушке на этот счет не предлагалось никаких вопросов. После того, что случилось, нечего и думать о том, чтоб ваше имя даже было произнесено в присутствии молодой лэди.

— Отчего? Я намерен жениться на ней.

— Намерены! — Слово это мистер Гринвуд, в своем крайнем ужасе, выкрикнул во все горло. — Мистер Роден, мой долг уверить вас, что вам ни при каких обстоятельствах не удастся снова увидеть молодую особу.

— Кто это говорит?

— Маркиз, маркиза, маленькие братья леди Франсес, которые, как только наберутся сил, защитят ее от всего дурного.

— Надеюсь, что их силы не понадобятся ни для каких подобных целей. Если бы это случилось, я уверен, они исполнят свою братскую обязанность. В данном случае им не предстояло бы особенного дела. — Мистер Гринвуд покачал головой. Он продолжал стоять не сдвинувшись ни на один дюйм с места, на котором стоял, когда дверь отворили. — Вижу, мистер Гринвуд, что всякий дальнейший разговор между нами об этом предмете совершенно бесполезен.

— Совершенно бесполезен, — сказал мистер Гринвуд.

— Но честь моя и цель требуют, чтоб лорд Кинсбёри узнал, что я приходил просить руки его дочери. Я не смел ожидать, чтоб он благосклонно принял мое предложение.

— Нет, нет; едва ли это возможно, мистер Роден.

— Но необходимо было, чтоб он узнал о моем намерении от меня самого. Теперь оно несомненно так и будет. Он, насколько я понял из ваших слов, знает о моем присутствии здесь. — Мистер Гринвуд покачал головой, точно желая дать понять, что этого вопроса он более обсуждать не может.

— Если нет, мне придется обеспокоить милорда письмом.

— Это будет бесполезно.

— Следовательно, знает? — Мистер Гринвуд кивнул головой.

— И вы ему потрудитесь передать, зачем я приходил?

— Маркиз будет ознакомлен с характером свидания.

Тут Роден повернулся, чтоб выйти из комнаты, но был вынужден попросить мистера Гринвуда показать ему дорогу по коридорам. Священник это исполнил, он быстро шел впереди, маленькими шагам, на носках, пока не сдал незваного гостя привратнику. Исполнив это, он сделал прощальный поклон и поспешно возвратился в свою комнату. Роден вышел, думая при этом, что много еще воды утечет прежде, чем он будет принят в этом доме, как желанный зять. На возвратном пути в Голловей он снова все обдумал. Как могло все это кончиться, кончиться благоприятно для него и для любимой им девушки? Отвращение к нему, выраженное через посредство мистера Гринвуда, было естественно. Следовало ожидать, что человек в условиях маркиза Кинсбёри будет всячески стараться держать дочь подальше от такого обожателя. Разве он не сочтет необходимым так поступить хотя бы в виду одних денежных соображений? Всевозможные препятствия будут воздвигнуты на его пути. На его стороне не будет ничего, кроме любви девушки к нему. Можно ли ожидать, что ее любовь будет достаточно сильна, чтоб победить такие препятствия? А если б и так, добьется ли она собственного счастия, держась на эту любовь? Он сознавал, что в его настоящем положении для него нет более святого долга как заботиться о счастии женщины, которую он желал видеть своей женой.

IX. В Кенигсграфе