Валентина. Тайные желания

– Десять. Уже продала десять картин.

– Браво! Это же замечательно! – Она жмет руку Антонелле. Валентина не столь склонна к физическому контакту, как ее подруга.

– Да! – с восторгом подхватывает Антонелла. – И еще я успела поговорить о тебе со Стефано. Ты принесла фотографии?

Валентина указывает на папку, от неожиданно нахлынувшего волнения во рту у нее пересыхает.

– Прекрасно. Пойдем поищем его. – Антонелла берет Валентину под локоть и тащит за собой сквозь толпу. – Стефано! Стефано! – кричит она, заглушая гул голосов.

Валентина морщится. Как по ней, Антонелла ведет себя слишком вызывающе. Однако это, похоже, срабатывает, поскольку еще никто из знакомых художников Валентины так скоро не устраивал здесь свою выставку.

Услышав собственное имя, оборачивается и смотрит на них высокий худой мужчина с курчавыми светлыми волосами, в очках «Армани». Антонелла проталкивается сквозь толпу людей, увлекая за собой Валентину. Наскоро представляет ее Стефано и снова исчезает. Почему, ну почему Антонелла всегда так с ней поступает? Иногда подруга просто возмущает ее тем, что считает, будто все люди так же прямолинейны и решительны, как она сама.

– Так вы Валентина Росселли, фэшн-фотограф?[5] – спрашивает Стефано, с интересом разглядывая ее сквозь очки.

Мужчины в очках всегда казались Валентине сексуальными. Она и сама не знает почему. Просто обожает, когда Тео надевает очки, чтобы почитать. Это ее ужасно заводит, и обычно она, вырвав из его рук книгу, сама нападает на него.

– Да, – отвечает Валентина, и лицо ее становится каменным, что случается с ней всегда, когда она стесняется.

– И вы, разумеется, дочь Тины Росселли? Идете по ее стопам?

Валентина напрягается еще сильнее. Меньше всего ей хочется разговаривать о своей матери и ее фотографическом наследии.

– Да, но я тоже художник, независимо от нее, – довольно резко говорит она. – Я принесла портфолио.

– Тут слишком шумно, – отвечает он, с любопытством глядя на нее. – Давайте поговорим в моем кабинете.

Он ведет ее за собой по винтовой лестнице и потом по коридору со стенами из красных кирпичей, совершенно голыми, что для художественной галереи довольно необычно. Его кабинет представляет собой белую коробку с гигантским графическим принтом Виньелли на стене за рабочим столом.

– Должен сказать, – говорит Стефано, усаживаясь за стол, – вы очень на нее похожи.

Валентина кивает, но это раздражает ее. Когда миланцы наконец забудут о ее матери? Она-то о них давно уже позабыла. Тина Росселли уже больше семи лет не была в Милане.

– Вот. – Валентина подсовывает ему папку, чтобы он замолчал. Стефан открывает ее, листает фотографии и несколько минут молчит. Последнее фото, то самое, с отражением ее интимных частей тела в венецианском канале, он рассматривает особенно долго. Она знает, что там вообще-то не видно ничего такого, но ощущает некоторый дискомфорт от того, что он смотрит на нее, совершенно голую.

Наконец он захлопывает папку.

– Неплохо, – говорит он, прищурившись. – Но я боюсь, что это не подходит для галереи Линарди.