Актриса

— Витя. Успокойся, — сменил он интонации, понимая, что смертельно напуганный информацией о своей причастности к преступлению, которое справедливо карается по зловещей статье «измена Родине», губернатор может сотворить любую глупость. — Витя, мы все уладим. Я тебе клянусь. Ничего не предпринимай. Денег хватит, чтобы решить любой вопрос. Тебе нечего опасаться. Ты не причем. Пойми. — Усилил напор Караев.

— Нужно встретиться и все обговорить. Лично. Давай, полетим сегодня. Это нормально. Никаких вопросов. Охота и охота, — он умышленно говорил короткими фразами, чтобы не дать возможному стороннему слушателю использовать их в качестве доказательств обвинения.

Альберт приложил все свое обаяние и уверенность дельца, стараясь отвлечь паникера от неосмотрительных поступков.

Странно, однако, усилия дали результат. Губернатор чуть успокоился, вытянул из шкафа бутылку и попросту, без затей, выпил из горлышка приличную порцию французского коньяка. Легкий озноб, сотрясающий тело, начал спадать, перестали дрожать пальцы, и появилась некоторая способность рассуждать здраво.

— Хорошо, — выдохнул Виктор Петрович, закуривая ароматную сигарету. — Сейчас я распоряжусь приготовить машину, и вечером поговорим… — он вновь приложился к пузатой бутылке.

Альберт смахнул капли пота и сумрачно глянул на сидящего возле него подельника: — Судя по истерике, девка сдала этому придурку весь расклад. Очевидно, старик сумел как-то докопаться до истины. Вариантов нет, нужно уходить. Если информация ушла в Москву, то приказ об аресте — дело времени, — он с силой потер лицо сырыми ладонями. — И все из-за него.

Олег, средних лет, светловолосый мужчина, успел успокоиться после визита к губернатору, и полулежал на мягком сидении авто.

— Да чего теперь… — махнул он слабой ладонью. — Все повалилось давно. Умудрись мы взять его, возможно, смогли бы убедить. Но ты ведь решил по-своему.

Караев дернулся и упер горящий злостью взгляд в расслабленное лицо помощника: — Я сказал. О том, кто на самом деле, узнал слишком поздно. А в отношении обычного попки, который начал совать нос не в свое дело, решение было верным.

— Так что тогда рвать шерсть на груди? — флегматично отозвался спутник финансиста.

— Проиграли, значит нужно рубить концы и сваливать. Звони на завод и распорядись. Чистить, так под ноль, всех.

Финансист согласно кивнул, потянулся за дорогой трубкой, брошенной в сердцах на пол лимузина, и хлопнул себя по лбу: — Да вот еще… чуть не забыл. Нужно сказать ребятам, пусть проследят за ней, и… решат вопрос.

Петров неторопливо перестроился во второй ряд и, стараясь не нарушать правила движения, направил машину на трассу, ведущую из города.

Без происшествий миновав пост ГАИ на выезде из города, прибавил. Неприметный, серенький форд, идущий через три машины от них, не отставал.

Оля, сидя на пассажирском сидении, покосилась на водителя. — Вы хорошо знали моего деда?

Оля произнесла это естественно. Похоже, ей и впрямь не хватало такого вот человека в жизни. Отца она никогда не видела, да мать о нем и не вспоминала. А когда было вспоминать замотанной работой скотнице?

— Ну, как сказать? Он мне в девяносто втором две дырки просверлил. Хорошо, не в голове. Мог и добить. Не стал. А после из тюремной больнички забрал, от следствия отмазал. Выходил, к делу пристроил.

— Так… Отставить разговоры, подъезжаем. — Голос Петрова посерьезнел, движения стали четкими и плавными.

Мелькнул полуразрушенный корпус заброшенного здания.

«Склад или мастерские?» — не сумела определить Оля принадлежность строения.