– И почему же?
– Потому что она выбрала именно тот вечер, чтобы признаться, что у нее была интрижка с одним моим коллегой.
– Вот дрянь! – брякнула Клодия первое, что пришло в голову.
Как могла эта сладкоречивая дамочка предпочесть Полу другого мужчину? Неужели у нее не хватило ума понять, что особенный мужчина требует особого отношения? Даже если это подразумевает временное воздержание? И тут она рассмеялась, подумав о Тристане, Мелоди и Беатрис.
– Что смешного? – спросил Пол. Он хмурился, но она видела, что ему тоже ужасно хочется посмеяться.
– Нет-нет, ничего. Я не над тобой. – Она повертела в пальцах хрустальный стакан. – Я над собой. Такая лицемерка. Плохо думаю о твоей Фелисити, когда сама во многом ничуть не лучше нее. Такая же развратная стерва.
– Она больше не моя Фелисити, – возразил Пол, больше не сдерживая улыбки. Его вытянутое лицо, казалось, засветилось, как у ангела. – И мне нравится, когда ты развратная стерва!
– Стало быть, будем считать это комплиментом? – Клодия вгляделась в собеседника поверх стакана, сделала последний глоток и поставила стакан. – Зачем приехал, Пол? Хочешь, чтоб я помогла тебе с проблемами внимания?
– Что-то вроде того, – отозвался он и тоже отставил стакан, но не сделал шага, которого она ждала. – Я приехал, чтобы либо вырвать тебя из своего сердца, либо вернуть в свою жизнь. И только от тебя зависит, что это будет.
– Не слишком ли тяжкую ответственность вы взваливаете на мои старые плечи, доктор Баумен? – спросила Клодия и сжала руки в кулаки, чтобы удержаться и не вскинуть их в торжествующем жесте.
– Не глупи! – вскричал Пол, очевидно, достигнув предела. Он схватил ее за плечи и приблизил лицо. – Ты самая молодая, самая прекрасная женщина на свете! Фелисити не стоит даже и мечтать сравниться с тобой!
И не успела Клодия ответить, впился ей в губы жадным, горячим поцелуем, от которого у нее захватило дух.
– Ты это вычислил математическим путем? – спросила она, задыхаясь, когда он оторвался от ее губ и начал покрывать поцелуями шею и выпуклость груди. А руки между тем уже трудились над пуговицами.
– Нет! Это, черт побери, правда! – прорычал он, свирепо зыркнул и рывком распахнул еще не до конца расстегнутую рубашку.
Какое счастье, что она сегодня без лифчика, иначе он мог порвать и его.
Он стал целовать ей грудь, а она тихо застонала от чудесных знакомых ощущений – неповторимого ощущения его губ, перекатывающих и посасывающих сосок, и хоть тело стремительно неслось к удовольствию, сознание, ясное и чистое, поднялось над ощущениями.
– Пол! Мне надо тебе кое-что… о боже! – Она уже кончала. Так скоро. Только ее незнакомец способен на такое. – Мне надо кое-что тебе сказать, прежде… – Волны горячего наслаждения перехватили дыхание, и говорить стало трудно, тем более что-то связное. – Бог мой, ты должен кое-что знать!
– И что же это может быть?
Он высунул язык и лизнул другой возбужденный сосок.
Ей пришлось схватить его за уши, чтоб заставить посмотреть на себя.