Незнакомец

Вспоминая приказы Кассис, Беатрис не могла поверить, что была такой услужливой. Подавляя собственную волю и исполняя мелкие и интимные прихоти капризной юной богини, она возбуждалась все сильнее. Все внутри дрожало мелкой дрожью, когда она, прислуживая девчонке в ванной, чуть не кончила сама. Мягко, но повелительно Кассис приказала довести ее до оргазма. «Ну давай, Беатрис… Ты же умная. Так хорошо знаешь человеческое тело. Покажи мне, какой ты блестящий врач. Пускай эта твоя белая ручка вознесет меня на вершину блаженства!»

– О боже!

Вырвавшееся у Клодии восклицание вернуло Беатрис в настоящее – и к состоянию сильнейшего возбуждения. Она испытала минутный соблазн склониться вперед, прильнуть к губам красавицы вдовушки и забыть прошлое. Ее охватил безумный порыв вычеркнуть воспоминания о Кассис и вплотную заняться Клодией. Что-то подсказывало, что отпора она не получит, совсем наоборот.

Но здравый смысл все же возобладал. Идеальный шанс представится очень скоро, она была уверена, но пока надо подождать.

– Я была ее рабыней. Ничего не могла с собой поделать, – вернулась Беатрис к рассказу. – Я в точности выполнила ее приказ. И она была такой… сочной, как спелый персик. Самой сочной из всех женщин, которых я когда-либо касалась.

Беатрис представляла, какие вопросы завертелись на языке у Клодии, хоть та и промолчала. А скольких женщин ты касалась? Она решила не уточнять и продолжила описывать события в тесной ванной Кассис.

– Она села на унитаз, и мне пришлось встать на колени на линолеум. Места почти не было, а на мне была узкая юбка. Холодно, неудобно и грязно… Но я была так одурманена и до предела возбуждена, что просто дышать не могла.

Не самое лучшее место для «поклонения святыне» женственности, но ей удалось вывернуть руку под каким-то немыслимым углом и преодолеть преграды в виде скомканных колготок и трусиков. «Еще! Сильнее! Вот так! Еще!» – командовала деспотичная девица и дергала тазом, усложняя задачу. Беатрис про себя улыбнулась, вспоминая свою первоначальную неуклюжесть – и презрительное фырканье Кассис – и то, как потом быстро установила нужный ритм. Не зря же когда-то собиралась стать хирургом, у нее ловкие руки и стремительная реакция.

– Она быстро кончила, – спокойно сказала Беатрис, скрывая разыгравшуюся внутри бурю. Яркие воспоминания и теплая, пахучая близость восторженной женщины раздували огонь неукротимого желания. Груди покалывало, узкая полоска стрингов вдавливалась в чувствительную щель. Достаточно было немного поерзать, чтобы привести себя к кульминации.

«Держи себя в руках, Беа, – строго приказала она себе. – Еще слишком рано». Как бы ни хотелось ей кончить, облегчить растущее напряжение, она понимала, что скрыть это не удастся. Некоторые знакомые ей женщины могли испытать сильнейший оргазм в публичном месте, не выдав себя ни малейшим жестом. Но Беатрис знала – ей это не дано. Она прирожденная эксгибиционистка, не может без стонов и метаний.

Поэтому она заставила себя сидеть тихо и продолжать рассказ, гадая, насколько Клодия близка к тому, чтобы кончить.

– Одного оргазма для этой маленькой ведьмочки было мало, – вновь заговорила Беатрис, сознавая, что голос ее слегка дрогнул на самом важном слове.

Но тогда голос Кассис не только дрожал. Она кричала так громко, как хотелось бы самой Беатрис; она визжала, сыпала приказаниями, чертыхалась и бранилась, пока ее тонкое и гибкое тело сотрясалось от восторга. «Покажи мне свои волосы, стерва», – велела дерзкая девчонка, и Беатрис затрепетала, вспоминая изысканное удовольствие от собственного послушания. Несколькими быстрыми движениями она распустила скрученные в узел волосы, при этом чувствуя на пальцах влагу Кассис.

Через пару минут этой влаги на волосах стало еще больше. Здоровой рукой девчонка схватила густые рыжие пряди и стала возить ими, больно дергая, между ног, туда-сюда.

– Но почему ты позволяла ей так с собой обращаться? Ты же ведь могла ее остановить?

Тихий голос Клодии прозвучал как-то по-новому, почти незнакомо, и до Беатрис дошло, что ее собеседница заговорила впервые с тех пор, как она стала рассказывать.

– Но я не хотела ее останавливать, – ответила Беатрис и, повернувшись, заглянула в озадаченные карие глаза Клодии. – А боль была частью наслаждения. И немалой частью. – Ясно, что в какие бы игры Клодия Марвуд ни играла со своим супругом, до эротического садомазохизма они не доходили. – Следует признаться, мой скальп не всегда наказанию подвергался, но это было интересной вариацией.

– А, понимаю, – отозвалась Клодия, вертя в руках стакан. В уголках ее губ застыла нервная, отчасти взволнованная, отчасти потрясенная улыбка.

«Понимаешь ли, Клодия? – хотелось спросить Беатрис. – Можешь ли представить, каково это, когда тот, кого ты желаешь до потери пульса, тебя наказывает? Порет – либо легко и несерьезно, либо с абсолютной суровостью, – за какой-нибудь воображаемый проступок? Оголила бы ты для меня свою хорошенькую попку и позволила бы отшлепать тебя рукой? Или чем-нибудь еще? Линейкой? Щеткой для волос? Кожаным ремнем?»

Но, быть может, вдовушка – из тех, кто сам предпочитает наказывать? Беатрис тут же представила Клодию, охаживающую своего таинственного Пола тонким длинным кнутом по мускулистым ягодицам.