Незнакомец

Все еще под впечатлением от его улыбки, Клодия сама бы спела для него арию, если бы умела, но довольствовалась тем, что снова включила «Un Bel Di», в некотором помрачении оставила гостя слушать музыку и отправилась в кухню.

«Ничего глупее ты сделать не могла, – думала она, готовя чай. – Пригласила незнакомого мужчину к себе домой, ночью, и даже если он не убийца и не насильник, оставила его совершенно одного в комнате, где полно ценного антиквариата и коллекционных вещей. Возможно, он уже улепетывает с марокканской лиловой вазой или любимой черепаховой табакеркой Джеральда. Или, если предпочитает модерн, дал деру с дорогущим CD-плеером!

– Не пори чушь», – тут же одернула она себя, поскольку по-прежнему ясно слышала жалобную песнь Баттерфляй.

Поставив чайный прибор, молочник, сахарницу и вазочку с печеньем на свой лучший серебряный поднос, Клодия вдруг зависла между реальностью и фантазиями.

Она готовит чай, как будто в гостиной ее ждет жена викария, при этом на самом деле ее гость – мужчина, имени которого она не знает и которого в глаза не видела до сегодняшнего дня, когда подсматривала, как он голый резвится в реке. Более странную ситуацию трудно даже представить.

И все же, когда Клодия вернулась в гостиную, гость по-прежнему находился там, вполне реальный, хотя, похоже, снова уснул. Он сбросил с ног пусть потертые и поцарапанные, но вполне современные кожаные туфли, которые, по всей видимости, не входили в маскарадный костюм, и свернулся калачиком на диване, подложив сложенные руки под щеку, как спящий херувим.

«Между беспомощностью и сексуальностью, должно быть, существует некая обратная связь», – подумала Клодия, и ей так сильно захотелось прикоснуться к гостю, что поднос задрожал в руках, а чашки и ложки зазвенели. Музыка все еще играла, но звон посуды разбудил спящего.

– О боже, – тихо сказал он, выпрямился и сунул ноги в черных носках в туфли. – Извините. Я задремал. Прошу прощения.

– Ничего страшного. – Клодия поставила поднос и внезапно вспомнила, что ее кимоно имеет свойство распахиваться при движении. Ко всему прочему, шелк был таким тонким, что под ним отчетливо проступали торчавшие соски. – Вы… вы определенно сильно устали.

Клодия прибегла к спасительному ритуалу английской чайной церемонии, потому что не знала, что еще сказать. Можно взять и прямо спросить, не бродяга ли он. А если нет, то как узнать, почему он тогда мылся в реке, не признавшись, что подглядывала за ним? Она подозревала, что бедняга ничего не рассказывает о себе по той простой причине, что слишком потрясен и растерян, чтобы объясниться.

Пожалуй, лучше пока не настаивать.

– С молоком и сахаром?

Вместо того чтобы ответить сразу, как ожидала Клодия, незнакомец, казалось, крепко призадумался. Он стиснул кулаки и несколько секунд напряженно смотрел в пространство, а когда взглянул на хозяйку, на лице отразилось замешательство.

– Не знаю, – наконец сказал он и покачал головой, отчего его мягкие кудри запрыгали.

Клодия недоуменно уставилась на него; в душу закралась тревога. Неужели такое возможно? Неужели этот красивый, растерянный молодой человек – жертва чего-то по-настоящему страшного?

– Тогда попробуйте с молоком и посмотрите, – предложила она, налила молока в чашку и вручила ему.

Когда гость сделал глоток и вздохнул от удовольствия, как будто впервые в жизни попробовал что-то стоящее, Клодия мысленно унеслась на много лет назад, в детство, к несчастному случаю, произошедшему, когда она только-только начала учиться ездить верхом.

Она была прирожденной наездницей, но однажды чрезмерная самоуверенность сослужила ей дурную службу. Лошадь сбросила всадницу, Клодия при падении ударилась головой. К счастью, не случилось ни трещин, ни необратимых повреждений, но в течение двух следующих кошмарных недель девочка понятия не имела, кто она такая, и ничегошеньки не помнила о своей жизни до падения. Впрочем, ей повезло, и через две недели Клодия однажды утром просто проснулась и все вспомнила.

Попивая чай, Клодия наблюдала, как незнакомец держит чашку в руках и всматривается в нее так напряженно, будто надеется отыскать там вечные истины. На лбу у него, наполовину скрытая волосами, виднелась малосимпатичная ссадина.

Неужели ее прекрасный незнакомец потерял память?