Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

– У кого-нибудь есть сальсовые туфли?! Учитель сказал, что будет со мной танцевать!!! А я, дура, идиотка, не взяла туфли! Хотела взять и не взяла! У кого есть? Всё равно, пусть будут размером побольше-поменьше! А-а-а-а!!! – И она заметалась туда-сюда, как растревоженная мартышка по клетке.

– Не поклоняются, говоришь? – усмехнулась Бану.

– Вот тут чьи-то туфли! – голосом Иуды объявила Лейла и ткнула пальцем в туфли, оставленные беззаботной владелицей возле золотого дивана.

– Я их одену, а вы скажите, что я потом верну, о’кей? – Девушка лихорадочно натянула чужую обувь, которая пришлась ей впору, и убежала.

– Я смотрю, ты хорошо умеешь распоряжаться чужими вещами, – удивлённо заметила Бану.

– Подожди, сейчас будет весело.

Из кабинки вышла Чинара (практически в чём мать родила, если не считать тонкой полоски блестящей ткани, прикрывающей грудь и немного ягодицы) и подошла к дивану. Наклонилась и с негодованием закричала:

– Кто поимел мои туфли?!

Бану с Лейлой забежали вдвоём в одну кабинку и там согнулись от хохота.

– Она изъясняется как герои фильмов Тарантино! – Бану вытерла слезящиеся глаза рукой.

– Пошли, посмотрим, что дальше будет. Что за свадьба без скандала?

Ругань Чинары удалялась и постепенно растворилась в шуме свадьбы. Девушки вошли в зал как раз вовремя, чтобы успеть увидеть, как она отдирает от Учителя его партнёршу и выговаривает ей за воровство. Веретено подумало, что они ругаются из-за него, и тихонько отошло в сторону: он любил становиться перезрелым яблочком раздора, но скандалов не выносил. Женская ругань вводила его в состояние кататонического ступора. Спасаясь от перебранки, он подошёл к Бану и протянул ей руку. Бану скинула свои туфли на высоком каблуке, став Учителю ростом до плеча, и вручила их Лейле:

– Никому не отдавай. – И пошла танцевать с ним босая. Веретено взглянуло на неё и промолвило:

– Так вот ты, оказывается, какая маленькая. А притворялась высокой. – И Бану вдруг вспомнила, что на одном из уроков, когда Веретено ещё не знало её имени, он велел долговязому ученику взять её в партнёрши со словами: «Ты танцуй с этой высокой девушкой», – и Бану была поражена до глубины души, потому что её нельзя было назвать даже девушкой среднего роста, даже с натяжкой. С такой откровенной, наглой и бессмысленной лестью ей ещё не доводилось сталкиваться, и она подумала: а что, если в глазах Веретена она и правда выглядела высокой?

Бану было немного неудобно на поворотах, но пол был скользкий, музыка – медленная, а Веретено – заботливое, поэтому всё обошлось благополучно. После танца её пятки стали чёрными, словно она босиком прогулялась по угольной шахте.

– Ну что, больше не будешь сидеть с недовольным сифятом? – спросила Лейла.

– Буду. А что случилось? Он просто потанцевал со мной.

– Когда он просто танцевал с другими, у тебя реакция была такая, как будто ты их на сеновале голыми застукала.

Бану не ответила: она смотрела на Веретено, танцевавшее с Зейнаб бачату, и вид у Зейнаб был такой довольный, как если бы ей подарили волшебный горшок с бесконечным запасом жирного хаша.

– Она улыбается ему так, как будто он – жареная баранья нога. – Лейла словно прочла её мысли.