Месье Роше был чудесным рассказчиком, сообщал мне массу полезных сведений о гостях отеля, а кроме того, после беседы с ним я чувствовала себя посвежевшей, отдохнувшей и окрылённой. Уж не знаю, как это у него получалось.
Месье Роше представлялся мне неким добрым духом Замка в облаках. В первый же день практики, когда всё шло наперекосяк, он утешил меня, смазал чем-то обожжённую руку и заверил, что, во-первых, никакая я не неудачница, и, во-вторых, что Павел и я скоро подружимся. Что бы он ни говорил своим неподражаемым тихим, деликатным голосом, ему хотелось верить без оглядки. И конечно, для меня он являлся неиссякаемым источником полезной информации об отеле и его гостях.
Больше всего мне было любопытно, как выглядят старый британский актёр (услышав, что он приезжает к нам, все неизменно восклицали: «Ах, этот!» – все, кроме меня, естественно) и американский текстильный магнат из Южной Каролины, забронировавший у нас шесть обычных номеров и люксов и ещё шестнадцать кроватей (даже семнадцать, если считать колыбельку в номере 210). Вдобавок сегодня в отеле ждали знаменитую фигуристку Мару Маттеус, ныне оставившую спорт, но в своё время выигравшую кучу золотых медалей. Она должна была вести новогодний бал. В «Шато Жанвье» спортсменка останавливалась впервые и настояла на том, чтобы взять сюда обоих своих карликовых пуделей.
– Ах, это ты, практи!
Я рано обрадовалась. Прежде чем я успела добраться до своей комнаты, из душа в коридор выпорхнула… слава богу, не фрейлейн Мюллер, а Гортензия, но, как по мне, так она была чуть ли не хуже фрейлейн Мюллер. Несмотря на то что она проработала здесь всего два дня, увидев меня, Гортензия сразу преисполнилась ко мне ненависти, шут её знает, по какой причине! Она и её подружки – Камилла, Ава и Как-её-там – учились в колледже гостиничного дела в Лозанне, откуда фрейлейн Мюллер вызвала дополнительный персонал на праздники. Я пока не успела выяснить, засчитывалась ли их деятельность в отеле за учебную практику или они просто подрабатывали здесь на каникулах горничными. Как бы то ни было, подружки, по-видимому, считали, что превосходят несчастную гостиничную практикантку по всем параметрам и это даёт им право командовать мной и устраивать всякие пакости.
– Это что такое, практи?! – Гортензия сунула мне под нос длинный медно-рыжий волос. – Я только что выловила его из раковины. Гадость какая! – Слово «гадость» в её устах звучало как «гя-а-а-адос-с-сть».
– Мало того что мы вынуждены жить в этой отвратительной развалюхе в ужасных условиях, так нам ещё приходится делить этот допотопный душ с тобой! Поэтому будь любезна, убирай за собой! До тебя дошло?
Я сглотнула. Кроме меня, в отеле не было девочек с длинными рыжими волосами. Я сама ненавидела убирать из ванной чужие волосы, поэтому обычно тщательно следила за тем, чтобы не оставлять там своих. Однако в этот раз мне не удалось навести чистоту после себя по веской причине.
Я набрала в грудь воздуха:
– Возможно, ты помнишь, что вы вышвырнули меня из душа сегодня утром, потому что хотели непременно чистить зубы вчетвером? Поэтому я и не успела…
– Жалкие отговорки! Я больше не желаю убирать за тобой! Тебе понятно, потаскуха? – Гортензия брезгливо выбросила волос и с отвращением уставилась на меня. – Откуда в твоих космах столько иголок?
Я сглотнула ещё раз. Впервые в жизни меня на полном серьёзе назвали потаскухой, и это совершенно выбило меня из колеи.
Чтобы совладать с ситуацией, в которой не знаешь, что делать, моя подруга Делия и я в своё время изобрели игру под названием «Что сделал бы Иисус?», при этом вместо Иисуса можно было подставить кого угодно (мы придумали эту игру на одном страшно скучном уроке религии, поэтому она так и называлась). Кроме того, Иисус в данном случае точно не подходил. И не только потому, что умел ходить по воде и обращать воду в вино. На моём месте он бы просто возложил руку на Гортензию и исцелил её от вредности. Я, конечно, могла попробовать поступить так же… Гортензия страшно удивилась бы, если бы я возложила руку ей на голову и торжественно воскликнула: «Изыди, демон!» А потом она, вероятно, врезала бы мне, и на месте Иисуса мне пришлось бы подставить ей ещё и другую щёку…
– Чего молчишь? Язык проглотила, практи?
Я лихорадочно размышляла. Что бы на моём месте сделал… э-э-э… Махатма Ганди?[3] Чёрт! Сегодня явно был не мой день. С другой стороны, разве не Ганди в своё время сказал: «Мы никогда не будем вести переговоры из страха и никогда не будем страшиться переговоров»?
Ну ладно. Я безмятежно улыбнулась и поправила на носу воображаемые очки, как у Ганди.
– Дорогая Гортензия, давай спокойно всё обсудим. Если вы хотите, чтобы я убирала душевую комнату после себя, вам не следует выставлять меня оттуда, пока я не закончу свой туалет. Давай завтра попробуем вести себя именно так, вдруг получится?
По лицу Гортензии было ясно: «Ганди» её не успокоил, а лишь раззадорил.
«Может быть, мне следует просто передразнить её?» – подумала я.
В это время Гортензия злобно воскликнула:
ebooksa