Самая сладкая ложь

— Как тебе? — спросила Марика, закрывая дверь и подходя к нему.

— Уютно. Ты живешь одна?

— Да, я и… кошка. — Марика смущенно улыбнулась. — Сьюзан. Вот она.

Белоснежное животное царственно разлеглось в кресле. Оно делало вид, что происходящее его не волнует. Что, впрочем, не мешало кошке изучать гостя. Именно для этого она приоткрыла один глаз.

— Проходи, будем ужинать, — снова заговорила Марика. — Курица уже готова. — Она посмотрела на него. — Ты… не поцелуешь меня? Мы не виделись две недели.

— Две недели и три дня, — тут же уточнил Константин.

— Две недели и три дня с четвертью, — в тон ему ответила Марика.

Дальнейшие события произошли быстро, но Константину показалось, будто с этого момента время потеряло форму. Он наклонился к Марике, прикоснулся к ее губам, провел рукой по обнаженной спине, которую платье оставляло открытой. После этого он почувствовал, что у него подкашиваются ноги, а остатки самообладания оставляют его с неимоверной быстротой. Он смутно помнил, как раздевал свою любимую женщину, как целовал ей ноги. А как же еще сказать женщине о любви? Иногда слова — это пустой звук. По крайней мере, в этом были уверены его предки.

Из квартиры Марики Константин вышел, слегка пошатываясь — то ли от переполнявшего его счастья, то ли от усталости, так как не сомкнул глаз. На работу он явился с опозданием, причем опоздал впервые, и, конечно же, получил выговор. Но его настроения это не испортило.

Лия встрепенулась и посмотрела на успевшее подтаять мороженое.

— А что было дальше?

— Сказка. Скоро я понял, что умру, если расстанусь с ней хотя бы на шесть часов. Я купил кольцо и сказал, что мы поженимся максимум через месяц, потому что дольше я ждать не согласен.

— Как здорово, — мечтательно вздохнула Лия и снова принялась за еду. — А потом?

— А потом сказка продолжилась. До того момента, как я получил должность главного аналитика. Я стал работать в два раза больше и, соответственно, в два раза больше уставать. Если я и видел Марику не спящей, то только по выходным. Да, были деньги, я был доволен тем, что добился того, чего хотел. И еще было чувство, что что-то не так. Я никак не мог понять, что же это за чувство. Конечно, в глубине души я догадывался, в чем дело. Но люди боятся признаться себе в очевидном. Тот хрустальный шар, в котором я находился все это время, разлетелся на куски тогда, когда я задал Марике вопрос: «Скажи, дорогая, ты хочешь иметь детей?». Она ответила, что хочет. Но только если у этих детей будет отец. И на роль этого отца я не подхожу. Черт знает, что я успел передумать. Я чуть не довел себя до нервного срыва этими мыслями. И с решением я затянул. Да что там говорить — опоздал. Между нами будто пробежала черная кошка. Марика отказывалась от моих подарков, уходила из дома по вечерам, по выходным ездила к знакомым и подругам. Если бы у меня хватило сил заговорить об этом прямо, не делая вид, что все хорошо… но слов этих я уже не скажу. Потом она завела любовника. Одного, второго. У меня начался сложный период на работе, и я был обязан сосредоточиться на делах. А потом Марика сказала мне, что ей надоело. Я чувствовал, что вряд ли смогу что-нибудь изменить, а даже если изменю, ей от этого будет только хуже. Впрочем, как и мне. К тому моменту нервы у меня расшатались окончательно.

— И что было потом?

— Потом ничего не было. А после того, как закончилось ничего, я встретил тебя.

Глава 15

Берта сидела на кухне у открытого окна и вышивала. На этот раз она изменила себе: обычно она занималась рукоделием по вечерам. Вечерние посиделки были своего рода семейной традицией. Константин принимал ванну после рабочего дня, ужинал, некоторое время сидел на веранде и курил в одиночестве, размышляя о своем. После этого он присоединялся к Берте, которая ждала его в гостиной перед камином. Он читал, просматривал корреспонденцию или разбирал рабочие бумаги, а Берта вышивала или вязала очередной свитер для одного из многочисленных внуков. Так они могли сидеть часами, причем иногда не говорили ни слова. Понятно было только одно: для посиделок обязательно нужны двое.

По выходным Берта имела привычку вставать рано. Константин в такое время еще спал, а она могла закончить домашние дела до завтрака. Она делала «косметическую» уборку, если таковая требовалась, проверяла, не пришло ли время заняться стиркой, готовила завтрак и садилась за стол. Константин спускался вниз около девяти, и завтракали они вместе.

Берта не раз говорила судьбе «спасибо» за то, что она попала в этот дом. С Константином она была знакома давно и знала его хорошо. Знала она, в том числе, и то, что, несмотря на его характер, человек он ранимый, а таким людям необходим хотя бы один верный друг. Таким другом была для него Берта. Он мог рассказать ей все: он говорил с ней о работе, о проблемах, о женщинах. Делился самыми личными вещами — такими, о которых не говорил даже со своей женой.