— А я люблю раннее утро, когда людей еще нет. — Маша, ужа полностью одетая, встала рядом. — Знаешь, мне иногда хочется жить в лесу. Вот как ты.
Невысокая, она не доставала ему даже до плеча, смотрела снизу вверх пытливо и требовательно, наверно, ждала, что он ответит.
— Одному не всегда хорошо, — сказал Митя и почти не покривил душой. — Иногда хочется, чтобы рядом был кто-то еще.
— Кто? — С ее косы капала вода, оставляя на сарафане темные дорожки.
— Не знаю. — Он и в самом деле не знал, не мог разобраться с тем, что творилось в душе.
— Ты славный! — Маша привстала на цыпочки, коснулась Митиной щеки робким поцелуем. — Это за спасение, — добавила она с улыбкой.
Никто не называл его славным, никто не смотрел вот так, по-особенному, никто не целовал даже из благодарности.
— Погоди. — Он легонько сжал ее запястье. — Я сейчас!
Кувшинки росли у противоположного берега. Митя доплыл до них в мгновение ока, рвал упругие стебли и ужасался собственной смелости. Разве можно удержать русалку кувшинками?..
— Это мне? — Маша смотрела на цветы в его руках не то испуганно, не то недоуменно.
— Если хочешь… — Он уже сам себе казался дураком.
— Хочу! — Прежде, чем забрать цветы, она легонько коснулась его руки. — Мне никто и никогда…
— Это обычные кувшинки…
— Это не обычные кувшинки! — Она замотала головой, прижала цветы к груди. — Я прихожу на затон каждое утро.
Он едва не ответил: «Я знаю». Удержался в последнее мгновение.
— Если хочешь, можешь тоже сюда приходить.
Не дожидаясь ответа, Маша сорвалась с места, стрелой помчалась вдоль берега.
— Я приду, — сказал Митя в пустоту. — Обязательно приду.
Гальяно
Всю ночь Гальяно провел под окнами «девичьего» флигеля. Почти всю ночь… Окно Лениной комнаты бесшумно распахнулось, когда он уже почти уснул на боевом посту.