— Я думала, им можно меня задавить!
— Это все так думают, — усмехнулся Михей. — Но ты попробуй им помахать хоть пару раз в бою, если бы он был тяжелым. Хочешь, научу паре приемов?
— Маша!
— Ой, ладно, мам… отстань! — она весело улыбнулась ей. — Я только попробую.
Я подошел к Ольге Геннадьевне, которая напряженно наблюдала за тем, как мой громадный приятель осторожно и даже с каким-то умилением замахивается на ее маленькую щуплую дочь.
— Не беспокойтесь, все в порядке. Я рассказал ему о Маше. Хотел поговорить с вами, можно?
Она растерянно кивнула.
— Ольга Геннадьевна, я понимаю, что мой «рецепт» помощи Маше — не самый дешевый и, может, не самый приятный вам. Но если ей понравится, я прошу вас не запрещать ей заниматься исторической реконструкцией.
— Чем?
— Все, что здесь есть, создано руками этих людей. Они сами делают доспехи, вручную шьют свои костюмы, сами плетут кольчуги и сами куют мечи. Они готовят блюда шестисотлетней давности и играют музыку по забытым партитурам. Для них это действительно захватывающий мир и даже иная реальность, — я серьезно свел брови и посмотрел ей в глаза. — А Маше как раз и нужен другой мир. Отдушина.
Она опасливо взглянула на хохочущего Михея и пожала плечами.
— Ну… я не знаю…
— Более того, я предлагаю вам интересоваться этим тоже, если Маша вдруг увлечется. Мы много говорили с ней, — мы медленно пошли вдоль небольшой «улочки», застеленной пахучим дымом от костров, — и я считаю, что за те годы, когда она росла почти без вас, — уж извините за такой вывод, — между вами образовалась пропасть. И ее лучше всего заполнить общим интересом.
Она тяжело вздохнула.
— Но ведь это глупости… Все это… мечи, секиры… это же глупости!
— Да. Но если они нравятся вашей дочери, то они должны заинтересовать и вас. Хотя бы сделайте вид… Ну… это просто мой совет.
Карасева прочистила горло и немного ссутулилась, вдруг перестав быть наводящим ужас налоговым инспектором.
— Хорошо. Спасибо, Кирилл Петрович. Я… — она запнулась, — я только сегодня поняла, что так давно не видела, как она улыбается… Наверное, с тех пор, как умер наш папа…
Я кивнул и опустил голову. Я вырос без отца. И знаю, что это такое.
Это был невероятно длинный и насыщенный день, и под конец представления, организованного «рыцарями» и «прекрасными дамами», я валился с ног от усталости. Маша же, казалось, просто летала, не чувствуя под собой почвы. Ее взгляд, наверное, никогда не был настолько жизнерадостным, как сейчас. Она смеялась, болтала без умолку с двумя девчонками, похоже, почти ее возраста, и пробовала играть на какой-то дудочке. Я наблюдал, как она, смущаясь, решила слепить что-то невообразимое на гончарном круге под руководством молоденького парнишки в длинной мешкообразной одежде и коричневом фартуке. Он так серьезно направлял ее руки и давал ценные указания, что я улыбнулся, вспомнив, как Маша жаловалась на тех парней в классе, которые любят только смеяться над ней.