Соблазни меня (ЛП)

22
18
20
22
24
26
28
30

И вдруг я не могу больше томиться напряженным ожиданием, внутри меня растет такой свирепый голод, я просто жажду, чтобы его сильная большая влажная эрекция наполнила меня. Чертов стержень. Я хватаю его за пальцы и просто толкаю их внутрь своего входа, глубоко, насколько я могу это сделать. Мои движения становятся одержимыми, в отличие от меня, я не настолько жадная. Я оказалась права — двух пальцев не хватает, мне необходимо, чтобы этот мужчина, наконец-то, похоронил свой член глубоко внутри моего входа.

Мои руки сами собой тянуться к его массивному, жесткому и шелковисто-гладкому члену. Я жажду освобождения, которого я никогда не имела ни от одного вбивающегося в меня члена. Я начинаю двигать руками вверх и вниз по стволу. Необходима смазка, Джули. Смазка.

Последние двое хотели, чтобы я отсосала у них, мне не нравится делать минет.

А) члены совершенно невкусные по-настоящему.

Б) я просто не сильна в этом.

В) это не красиво, когда капают слюни, а потом еще и сперма.

Д) я не получаю от этого никакого удовольствия.

Так что нет, благодарю. Лана же научилась глубокому минету и... наверное мне тоже следует, хотя бы один попробовать, прежде, чем я возьму у Джека. Я передвигаюсь к его члену, он хватает меня за горло, и спокойно говорит:

— Сейчас я угощаюсь сладкой девушкой, — шепчет он мне на ухо, проводя пальцем по моему животу к моему лобку.

Вдруг кровать прогибается еще больше, он упирается локтями в матрас, приподнимая ладонями мои ягодицы и используя пальцы, чтобы раздвинуть мои складочки, и опускается ртом. Сейчас я напоминаю себе чашу, из которой он собирается пить, но он не пьет, а сосет меня, так школьники сосут ириски. Жадно, с наслаждением, используя весь рот, решив вытянуть весь вкус, заглатывая все до последней капли.

И я просто стону, извиваясь и мычу, как какое-то тупое животное.

Я также начинаю плакать всякий раз, когда он входит в меня своим языком. Мой голос кажется мне чужим, как будто он принадлежит совершенно незнакомому человеку. Вэнн движется от клитора до входа и обратно, и так снова и снова, пока мои открытые глаза не видят что-то прекрасное и красивое перед собой. Мне кажется, что мой оргазм никогда не кончится и будет продолжаться вечно. И моя голова зарывается глубоко в подушку, а тело выгибается и скручивается, он вставляет пальцы внутрь и начинает поглаживать и массажировать мой вход, продвигаясь глубже, пока в ответ у меня не появляется бесконтрольная пульсация и покалывание по всей коже. Я понимаю, что это начало очередной кульминации. Одной, которая еще не закончилась, но началась другая в другой части моего тела.

— Два, — говорит он.

Мои ноги, словно желе. Мне непременно нужно будет выразить благодарность Жирной Мэри.

— Откройся больше для меня, — говорит он, и я слышу шорох разворачиваемой фольги. Больше? Сейчас? Да, малыш.

Через минуту он толкается членом внутрь, но так медленно, что мне хочется заорать. Черт, он продвигается миллиметр за миллиметром. И когда он достигает конца, он делает одно движение и выходит, и, я клянусь, я начинаю громко кричать. Мой клитор набух и просто трепещет. И как только я думаю, что, сейчас дойдя до конца, он начнет двигаться, он опять вытаскивает свой член. Медленно, но верно проходя миллиметр за миллиметром. И все повторяется по новой, в одной и той же последовательности, пока я представляю из себя бескостную, бессмысленную массу, состоящую из нервных окончаний и жаждущей плоти.

Техника сенсационная и ужасно страшная. Теперь я понимаю, что я совсем не такая, какой себя считала. Я втайне думала, что была совершенно фригидной, я считала, что секс со всеми своими запахами и выбросами на самом деле отвратителен. То, что со мной делали эти три парня даже не может называться сексом. Это совсем другая Лига. Его язык, бархатистый и шелковый находит свой путь в мой рот.

Я сосу его.

Сильно.

Нанизывая его толстый член, я двигаюсь в унисон с ним, поощряя, как он ласкает им мой клитор. Это напоминает мне эротическое танго. Ах, какие ощущения. Я чувствую себя целой снова. Моя душа прижимается к его, словно мы связаны на уровне, не поддающимся определению, превращаясь в единое четвероногое животное.