Цвет Крыльев. Алый

22
18
20
22
24
26
28
30

Дэймон отстранился. Анжела разочарованно выдохнула. Ей совсем не хотелось останавливаться. Ей хотелось падать дальше, и не важно, что будет внизу.

– Анжела, – горько прошептал он, вставая с кровати, – мне пора.

– Нет, – Анжела не понимала, что происходит.

– Обещаю, что буду недалеко, – он сжал ее руку, – но сейчас, для тебя будет лучше, если я уйду.

– Обещай, что будешь рядом, – голос Анжелы был расстроенным. Еще секунды назад

все было идеально, а сейчас Дэймон стоял около открытого окна.

– Обещаю, – хлопнула форточка, и Анжела осталась одна.

Она пыталась найти объяснение тому, что было, но так ничего не смогла придумать. Она надеялась, что Дэймон придет позже, вечером. За ужином Анжела нетерпеливо ерзала на стуле, совсем не слушая отца. Она ожидала, что когда поднимется наверх, увидит там улыбающегося Хэвенли и вновь утонет в зелени его глаз. Но увы все ее надежды оказались напрасными. Дэймон так и не появился в этот вечер, несмотря на то, что Анжела ждала его до полседнего.

***

Дэймон сидел на дереве, спиной прислонившись к холодному, серому стволу, и смотрел на окна Анжелы. Если бы кто-нибудь из соседей вышел во двор и поднял свой взгляд наверх, то без особого труда смог бы разглядеть молодого человека, одетого, несмотря на пронизывающий ветер и ледяной, мелко накрапывающий дождь, лишь в голубые джинсы. Но соседи у Анжелы в такую погоду сидели дома, а с улицы дерево не было видно.

Дэймон почти не шевелился, наблюдая за Анжелой. Он видел, как подъехал ее отец; как она читала книгу; как легла спать, погасив свет в комнате. Пару раз она подходила к окну, и тогда Дэймон стремительно прятался за широкий ствол. Он не хотел, чтобы Анжела его заметила.

О чем он вообще думал, целуя ее? Но это было так прекрасно. За всю свою долгую жизнь, ничего более восхитительного он не испытывал. Это было ни с чем несравнимое чувство. Пожалуй, это чем то напоминало радость полета, когда сердце бешено стучит, ветер упруго бьет в распростертые крылья и треплет волосы, а снизу все кажется, словно, кукольным. Но это было гораздо приятнее, гораздо…

Дэймон не мог подобрать подходящее сравнение. Поцелуй с Анжелой был его личным раем. Только, если для него это было полетом, для Анжелы это было падением.

И вот теперь, после того, как ему довелось испытать это блаженство, он должен навсегда от него отказаться. Иначе Анжела… может пострадать. Он уже не тот светлый, беззаботный ангел, каким был раньше. Теперь он падший. И это многое меняет. Почему он не подумал об этом раньше? Зачем он вообще поцеловал ее? Но откуда он мог знать, что это опасно? Что отныне его поцелуй, словно яд, может разъедать душу?

Дэймон горько усмехнулся. Он должен был подумать об этом! Должен был, ради нее. Хорошо, что он успел вовремя это заметить. Еще чуть-чуть и это стало бы необратимым. Черт, но как он не хотел останавливаться.

Мысли кружились в голове Дэймона, словно осенние листья на ветру. И раз за разом возвращали его к тому волшебному моменту, который он теперь не вправе испытывать. Чтобы отвлечься Дэймон достал, непонятно откуда, карандаш и лист. Грифель заскользил по бумаге, вырисовывая четкие линии. Картины – изобретение людей. Таким образом, они развивают душу: рисуя, или же созерцая картины. В свой первый раз, когда он спустился на Землю воплоти, он был Ангелом-Хранителем художника.

Дэймон прикрыл глаза. События тех дней всплыли в его памяти так четко и ярко, будто это было несколько минут назад. Ангелы не умеют забывать.

«– Питер, научи меня рисовать. – Дэймон, которого тогда звали совсем по-другому,

стоял в прохладной тени довольно широкого коридора. С одной стороны его была стена

из камня опалового цвета, украшенная пилястрами и нишами. Другая сторона была открытой, со светлыми, круглой формы, колоннами и выходила во внутренний дворик загородной виллы с красивым названием «Палаццо Те». В дворике, укрывшись под апельсиновым деревом, от утреннего, но уже жаркого итальянского солнца, сидел молодой человек, чуть более двадцати лет на вид, с клиноподобной бородкой, растрепанными русыми волосами, и, несмотря на возраст, намечающейся лысиной. В его руке была кисть, а перед ним стоял мольберт.