– Вот ты где, сукин сын! – заорала вдруг неизвестно откуда появившаяся красивая женщина. – Девку себе новую клеишь!
От неожиданности я уронила суши в соус, и на моем романтично-полупрозрачном длинном голубом платье из органзы появилось большущее коричневое пятно.
– Дорогая, это не то, что ты подумала, – залепетал Виктор, отчаянно толкая меня под столом ногой. – Это просто журналистка, я даю интервью. Не позорь меня перед людьми! Давай, поезжай в гостиницу, я скоро буду.
– А зачем мне куда-то уезжать! – женщина уселась за столик, схватила с дощечки, стоявшей перед Виктором, лепесток имбиря и отправила его в рот. – Я с удовольствием поучаствую в вашем, так сказать, интервью. Расскажу, какой ты прекрасный семьянин, который никогда не заставляет волноваться свою женушку.
– Женушку? – Изумленно переспросила я, откладывая палочки.
Зря я этим поинтересовалась. Сначала мадам с воплями: «Диктофон где?!» перевернула все на столе. А потом схватила дощечку и попыталась жахнуть меня ею по голове. Я увернулась и вцепилась в ее длинные блондинистые космы. Меня по голове бить нельзя. Я ею думаю и работаю, деньги зарабатываю. И вообще, я появилась в этом суши-баре в святой уверенности, что Попов свободен, аки птица. И почему это я должна его выгораживать?! Мадам Попова предприняла стратегически неправильную попытку пнуть меня ногой, попала по стулу, вывихнула лодыжку и с жуткими воплями стала кататься по полу.
– Что ты наделала? – заорал Виктор и, опустившись на колени, начал дуть на дергающуюся конечность пострадавшей супружницы.
К сожалению, в суши-баре в тот вечер ужинали настоящие журналисты. Потому что на следующий день, валяясь на пляже и выпаривая недавний стресс на солнце, я вдруг поняла, что многие люди как-то слишком уж пристально на меня посматривают. Невозмутимо отгородившись от их бесцеремонных взглядов очками, я перевернулась на живот, открыла свежую газету. И меня, несмотря на обжигающее солнце, зазнобило. «Жена Виктора Попова подралась с его любовницей», – огромными буквами красовалось на первой полосе. Я быстро зашелестела страницами, и… Вчерашний вечер был зафотографирован во всей своей красе. Вот мадам пытается меня жахнуть доской, вот я тащу ее за космы… Неудивительно, что я не обратила внимания на папарацци, мне было, мягко говоря, не до того, я спасала свое главное орудие производства, то есть голову. Быстро же теперь журналисты могут передавать информацию…
Остаток отпуска я шарахалась от молодых мужчин, как от прокаженных. Мое одиночество скрашивал почтенный дедушка-биолог, с которым мы целомудренно прогуливались по территории санатория, он неспешно повествовал мне про разные виды произрастающих в парке рододендронов. Иногда один и тот же рассказ повторялся несколько раз подряд, но я его не поправляла, мне, в общем, были безразличны и мой спутник, и наш разговор с биологическим уклоном…
Я вернулась в Москву, и через неделю загар смылся, а я в водовороте многочисленных издательских дел уже почти забыла, что была в отпуске.
Только иногда, когда взгляд падает в окно, на начинающие желтеть липы, я понимаю, что лето прошло. Мое первое одинокое лето, когда в аэропорту тебя встречает подруга, и с ней же ты пьешь настоящую «Хванчкару» и закусываешь вкусной чурчхелой, а потом она уезжает домой, а ты ложишься в прохладную постель, и хочется выть во весь голос от своего неприкаянного одиночества.
Я смотрю на желтеющие липы, и мне становится все страшнее и страшнее. Впрочем, что такое сентябрь? Это еще ерунда, много света, много солнца, можно ходить в босоножках и коротеньких юбочках. Потом осень вступит в свои права, застудит холодным ветром, погонит по тротуарам волны сухой листвы. Пальцы в перчатках, а все равно зябнут, солярий не спасает от депрессии. Будет ноябрь, дождливый, темный, мрачный, главный враг моих стильных замшевых сапожек с вышивкой и стразами. Впервые зимой мне не станет легче. Раньше я всегда с энтузиазмом готовилась к Новому году, выбирала подарки, заказывала столик в кафе (бывшему мужу категорически не нравились домашние посиделки перед телевизором в компании салата «Оливье» и бутылки шампанского), потом были блаженные новогодние каникулы, в которые так хорошо каталось на лыжах в каком-нибудь подмосковном пансионате. Теперь у меня нет никаких дел, никаких планов. Я знаю, единственное, что меня ждет, – одиночество. Конечно, я буду хорохориться, куплю новое платье, уверю подруг, что я не одинокая женщина, а свободная, и это прекрасно. Даже если они поймут, что это неправда, то не подадут вида. Только себя не обманешь, нет…
Как там, у классиков?
Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
О чем гласит народная мудрость?
Под лежачий камень вода не течет.
И – может быть, мне бы очень хотелось! – снаряд дважды в одну и ту же яму не падает?
Я оторвала глаза от окна, свернула файл с рукописью и быстро открыла сайт знакомств.
Меня затошнило, когда я представила себе многочисленных сексуальных извращенцев и мошенников, прочно обосновавшихся в Интернете вообще и на этом сайте в частности.
Наверное, в тот момент, когда я быстро заполняла строчки своей новой анкеты, я была похожа на чеховскую кошку, которая, морщась от брезгливости, ест с голода на огороде огурцы. Или на несчастного Мармеладова, вопрошающего у Раскольникова, понимает ли он, что это такое – когда человеку некуда пойти.
ebooksa