– Не влюбился, конечно, – покачал головой Иван. – Просто по меркам Павла Вероника была довольно обеспеченной женщиной, и он намеревался сладко жить за ее счет.
– Вероника? Обеспеченная? Да она корректорша с зарплатой в пятнадцать тысяч!
– Она попутно подрабатывала еще в нескольких издательствах, постоянно брала дополнительную работу на дом. Корректор она хороший, поэтому в заказах недостатка нет. Ее общий доход приближается к сорока-пятидесяти тысячам, и для Малафеева, который вырос в многодетной семье, где отец еще и пьет постоянно, это очень большие деньги. Опять же квартира. У Вероники она своя, отдельная, двухкомнатная. А Малафеев ютится с братьями в одной комнате. Конечно, он мечтал, что переедет к Веронике жить, а она его мало того, что никак не приглашала, так еще и за Родионова замуж собралась. Вот тут-то Павел и задумал Родионова убить. Избавиться от соперника.
– Да разве за это убивают?! – снова закричала Настя.
– А ты считаешь, что убивают исключительно по политическим мотивам? Нет, Настя, бытовые убийства – самая распространенная вещь. Парень, который учится на маляра-штукатура, решил в жизни удобно устроиться. И если для этого надо зарезать человека, то он, нисколько не сомневаясь, пошел и зарезал. И расстраивало его после этого только то, что к решению своей задачи он ни на шаг после убийства не приблизился. Он намеревался убитую горем Веронику утешить и все-таки переехать к ней жить. А она наотрез отказалась с ним встречаться. Сказала, что ей надо сосредоточиться на ребенке и Павел ей не нужен.
– Так что зря он, получается, Родионова убил, – сказала Инна.
– Получается зря.
– И Фомин тут точно ни при чем? – уточнила Настя.
– Абсолютно точно. Наши власти, конечно, не святые. И Фомину во время предвыборной кампании изрядно досталось. Но все-таки убивать его никто не собирался. Политический труп из него сделать – это да. А уж в реальности жизни лишать – это чересчур.
– И на том спасибо, – мрачно сказала Настя. – Но извиняться перед Варзиным и Кравцовым меня что-то не тянет. После всех их подвигов с подметными газетами и прочей грязью.
– Не тянет – не извиняйся, – пожал плечами Иван. – Тем более что ты от их предвыборной кампании реально чудом не пострадала.
– То есть…
– Твоя машина. Тормоза тебе действительно подрезали из-за выборов.
– Да ты что?! И кто?
– Валерий Усов. Технолог штаба Варзина. Он уже тоже во всем сознался. Сказал, что ты его серьезно оскорбила и он решил тебе отомстить. Нанял двух отморозков, которые за бутылку все и сделали. Говорит, что не хотел тебя убивать. Напугать только. Так что если ты заявление свое не заберешь, то ему реальный срок грозит.
– Заберу я заявление, – устало сказала Настя. – Мне всех этих тасканий по следователям, а потом по судам не пережить. Не буду я его в тюрьму сажать. Пусть живет, гаденыш.
– Как знаешь. Одно могу тебе гарантировать: в нашей области он больше не появится. Мэр с губернатором, когда узнали про историю с тормозами, ну, то есть когда стало понятно, что это его рук дело, сразу его из штаба турнули.
– Ну надо же, какая трогательная любовь ко мне! – съязвила Настя.
– Любовь тут ни при чем. Но покушение на известную журналистку, члена предвыборного штаба конкурента, могло Варзину ой каким боком выйти. Подставил его этот Валера своим поступком. По полной программе подставил. А эти люди подстав не прощают.
– Ну а дверь мне кто поджег? Тоже Валера? И кто звонил и в трубку молчал?