Анжелика против террора

Анжелика увидела, как побледнел эмир, гнев за считанные мгновения овладел им, и он вскочил на ноги. Но все же он сумел овладеть собой и снова сел на диван.

– Вам придется многому переучиться, много переосмыслить, многие понять заново, – вдруг усмехнулся он. – Вы еще, кажется, не совсем ясно поняли, что с некоторого момента ваша жизнь кардинально изменилась. Вы здесь у меня, а не в Париже и не в Москве, и вам придется освоить нормы поведения, которые приняты в нашем обществе.

– Этому не бывать, – заявила Анжелика. – Ваша беда в том, что вы привыкли иметь дело с рабами, с людьми, полностью зависимыми от вас. И вам кажется, что стоит применить силу, топнуть ногой и любой станет послушным вашей воли.

– Если вы полагает, что первые, кто произносит такие слова, то вы ошибаетесь. Я их тут уже слышал. Но затем всякий раз людям под влиянием разных обстоятельств приходилось менять свои взгляды и поведение. И однажды это случится и с вами. Уверяю, ждать придется совсем недолго.

– Уж не намерены ли вы меня заставить отказаться от моих убеждений с помощью пыток?

– Вы прекрасны, как гурия, один взгляд на вас заставляет таять от восхищения. И испортить это зрелище с помощью пыток? Нет, я не враг самому себе. Мне вы нужны, чтобы возбуждать в себе восторг, преклонение перед вашей красотой. Можете не беспокоиться, пытки вам пока не грозят. Вы станете покорной и без них, когда поймете, что отсюда вам уже никогда не выбраться. Я хочу, чтобы вы родили бы мне детей, много детей. Это будет самые прекрасные дети на свете.

– Я не намерена вам никого рожать. Я замужем, и если захочу иметь еще детей, то рожу их только от своего мужа.

– Я вам настоятельно рекомендую предать забвению прежнюю жизнь. Считайте ее наподобие миража в пустыне. Да и зачем вам она. Вы будете окружены такой роскошью, которая вам и не снилась. Когда вы с головой погрузитесь в нее, вы обо всем забудете. Роскошь убивает память, сожаление и даже любовь к свободе, – откровенно усмехнулся он. – Именно для таких женщин, как вы, и существует роскошь. Без вас она теряет большую часть смысла.

– Боюсь, что вынуждена вас разочаровать, я не тот человек, которого можно этим купить.

– Вы просто не знаете, что вас ожидает.

– Мне абсолютно все равно.

– Послушайте, Анжелика, вы должны знать: я не тороплив, мы сыны пустыни умеем ждать, медленно, подобно каравану верблюдов, идти за событиями. Но мое терпение и не бесконечно, я понимаю, что все должно созреть. А для этого надо время. И если я вижу, что его лимит исчерпан, я начинаю действовать совсем по-другому. Не принуждайте меня к таким поступкам.

– Вы мне угрожаете?

– Здесь все подчиняется моей воли. И никаких исключений из правил тут не бывает.

– Разве вы не хотите, чтобы я вас полюбила? – Вопрос прозвучал столь неожиданно, что и Анжелика и эмир даже опешили. Но через секунду она поняла, что это были именно те слова, которые должны были бы прозвучать. – А ведь вас ни одна женщина не любила, невозможно любить мужчину, который признает в отношениях с женщинами только насилие и произвол. Даже если вы меня и сломите, вы ничего от этого не получит, потому что будете нелюбим и презираем. И с этим уже ничего не поделать. Это как клеймо, которое не смоешь и не вырежешь. Неужели вам не хочется, хотя бы раз в жизни ощутить дыхание любви? Если это так, то вас лишь можно пожалеть. Несмотря на власть и могущество, вы бедный и несчастный человек. Вам не доступно то, что испытывают миллионы людей и что делает их по-настоящему счастливыми. И виноваты в таком положении только вы сами. Но если вас не любила ни одна женщина, то вы не мужчина, а самец.

Если в первый раз эмиру удалось сдержать гнев, то сейчас он словно гной, прорвался сквозь все заслоны. Он вскочил и заметался по комнате.

– Берегитесь, никто не смеет разговаривать так со мной. У нас есть закон, по которому за оскорбление правителя человек может быть приговорен к смертной казни.

– А вы еще и трус, вас даже страшит, если кто-то плохо о вас отзовется, – подлила Анжелика масла в огонь. – Какой же вы никчемный человек. – Она шла ва-банк, ясно сознавая, как сильно рискует. Этот человек никогда еще не слышал ничего подобного о себе. По крайней мере, здесь, у себя дома. И достаточно одного его слова, чтобы раздавить ее как клопа. Но в этой ситуации это был единственный способ оказаться с ним на равных.

Эмир все же сумел овладеть собой.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – произнес он почти совсем спокойно. – А пока обещайте, что не будете отказываться от пищи. Я же выполнил вашу просьбу.