– Видели.
– И командир ваш тоже пожелал посмотреть?
– Да.
– Почему же не днем, а ночью? И зачем ему запирать вас в погребе?
– Потому что прошлая ночь была не обычной. Это была самая темная ночь, – опередил Гальяно Матвей. – Вам, наверное, местные больше нашего расскажут про эту ночь.
– Ну, больше вашего – это вряд ли. – Следователь сосредоточенно перемалывал леденец крепкими, желтыми от никотина зубами. – А что за ночь такая особенная?
– Она случается раз в тринадцать лет, и никогда… – Матвей скосил взгляд на Дэна. – И никогда не обходится без жертв…
– Да, интересненько. Посмотрим, разберемся. – Васютин кивал в такт каждому сказанному слову. – И чем еще она примечательна, эта самая темная ночь?
– Мы не знаем, – сказал Матвей. – Суворов рассказывал, что в сорок третьем немцы что-то искали в здешнем лесу. Или, наоборот, прятали. Наверное, Суворов думал, что это как-то связано с блуждающим огнем. Но только ведь это не он нас пытался убить, его же самого…
– Разберемся, – в который уже раз сказал следователь и в который уже раз кивнул. – Вы мне другое разъясните, как вы в лесу очутились.
– Мы же уже рассказывали, что через подземный ход.
– А почему в лагерь не вернулись?
– Из-за Ксанки, – сказал Гальяно тихо, почти шепотом. – Дэн ее в лагере вечером не нашел, вот мы и подумали, что она могла в лес пойти.
– Ночью?
– Ночью.
– И были прецеденты? – Васютин не сводил взгляда с Дэна, наверное, ждал его реакции.
Гальяно порывался что-то сказать, но Матвей пнул его под столом ногой.
– Понимаю! – Следователь хлопнул ладонью по столу. – Но и вы меня поймите. Чтобы разобраться в том, что произошло, мне нужно знать все.
– И вы разберетесь? – впервые за время беседы заговорил Дэн. Голос его звучал глухо.
– Приложу максимум усилий.