Майкл забирает у бельгийца мою сумку, и мы идём к выходу. Прочь отсюда, из этих стен! Хоть бы никогда не бывать здесь!
Розалинда говорит что-то, наверное, обращается ко мне, но я ничего не понимаю, даже не слышу. Но вот мы выходим на воздух, здесь слабый мороз, который мягко касается моего лица и приводит в чувство. Я слышу голос Розалинды:
– Анна, а теперь ты можешь рассказать мне, что случилось в аэропорту? Куда ты исчезла на целый час?
У меня даже хватает сил ответить:
– Ничего особенного, я зашла в туалет, и мне стало нехорошо. Тот бельгиец помог мне.
Только бы она не выясняла, как это бельгиец оказался в женском туалете…
Мы садимся в заказное такси, которое ждёт нас – я и Розалинда сзади, Майкл рядом с водителем. Мужчины обсуждают что-то между собой, а я молю Бога, чтобы Розалинда больше не приставала с вопросами. Машина трогается, мимо проносится городской пейзаж, пусть моя соседка на него любуется, а мне не до того. Когда же, наконец, я останусь одна?
Вот, кажется, и гостиница. Да, машина останавливается. Майкл помогает мне выйти, берёт сначала мою сумку, а затем Розалинды, и мы втроём входим в здание.
– Мадмуазель, вам плохо? – с тревогой обращается ко мне девушка в униформе. Я отрицательно качаю головой и сажусь в ближайшее кресло. Когда же, наконец, я останусь одна?
Розалинда и Майкл что-то обсуждают с хозяйкой, берут у неё ключи. Майкл подходит ко мне. Мягко берёт за локоть, несильно тянет. До меня доносятся его слова:
– Анна, дорогая, пойдём в номер!
Я уже не так плохо себя чувствую, это скорее слабость. Мы заходим в лифт и поднимаемся на третий этаж. Идём по длинному коридору, и Майкл бережно поддерживает меня за руку. Кажется, вот этот номер – мой? Я смогу, наконец, отдохнуть? Майкл открывает дверь, и я вваливаюсь внутрь. Здесь прохладно, но мой спутник заботливо включает обогрев. Я вижу кровать и, забыв про все приличия, валюсь на неё. Майкл вздыхает, качает головой, подходит к кровати и начинает меня раздевать. Я не возражаю. Пусть он делает со мной всё что хочет. Впрочем, нет… Не хочу, чтобы моё тело досталось ему после всех тех мерзких ощупываний. Я вдруг чувствую, что не так уж слаба. Во всяком случае, во мне довольно силы, чтобы зайти в ванную…
Вот я, выкупавшаяся и посвежевшая, возвращаюсь в комнату. Майкл сидит на стуле и терпеливо смотрит на меня. Я ложусь в постель и не знаю, чего хочу – отдыха или Майкла? Но мой любимый решает за меня, его голос настойчиво спрашивает:
– Анна, любимая, что с тобой случилось?
Я чувствую, что уже почти успокоилась.
– Почему ты считаешь, что со мной произошло что-нибудь особенное?
– Анна, я люблю тебя. Я чувствую: случилось что-то очень нехорошее. К тому же – посмотри на себя в зеркало. Ты очень сильно изменилась за тот час. И почему ты отводишь взгляд?
Мне не надо смотреть в зеркало, я и так знаю, что он прав. Майкл любит меня, он почти всё понял. Ну, была – не была, скажу разом, будто это не со мной, на одном дыхании:
– Меня обыскали, выпотрошили сумку, заставили раздеться, ощупали всю, сверху донизу, залезли руками…
Дальше не могу говорить, слёзы снова душат, как тогда, в аэропорту. Но, надеюсь, Майкл всё понял и уточнений не потребует. Проходит целая вечность, рыдания выворачивают меня, но кругом тихо, спокойно, только мягкое, тёплое прикосновение – это поцелуи Майкла. Не бурные, как обычно, а тихие, печальные. Кажется, я немного успокоилась, уже могу говорить: