Поздним вечером того же дня Катя, как ни в чем не бывало, явилась в казино. На ней было длинное темно-фиолетовое платье из тонкой шерсти, поверх собранных на затылке волос атласная фиолетовая шляпка «лодочкой», на плечах норковое боа. Стоило ей появиться в дверях и взгляды всех мгновенно обратились к ней, настолько она была эффектна и элегантна.
– Привет, малыш, – высокомерно-покровительственным тоном поздоровалась Катя со своим казиношным пажем, тотчас подскочившим к ней. – Раздобудешь мне «Марину»? Умираю от жажды. – Она сунула ему в руку двадцатидолларовую купюру.
Ломов играл в рулетку. При виде его у нее все похолодело внутри. Она чувствовала себя кроликом, пробравшимся в клетку тигра. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице. С ленивой грацией приблизившись к столу, Катя промурлыкала, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Добрый вечер, господа. – И полезла в сумочку за деньгами. – Фишек на все, пожалуйста.
Виктор уже стоял рядом, протягивая ей коктейль с колесиком апельсина, оседлавшим край высокого фужера. Ломов был мрачен. Мельком взглянув на Катю, он едва ей кивнул. Два его телохранителя сидели поодаль у стены, контролируя все, происходящее в зале, у входной двери и на подступах к казино. Их лица были сосредоточены и напряжены. Ни одно движение, ни одно перемещение игроков не ускользало от их прищуренных, бегающих глаз. Катя собралась было сделать первую ставку, но Ломов вдруг бесцеремонно перехватил ее руку.
– Успеете еще. Отойдем, – сказал он, тоном приказа, не поднимая на нее глаз.
Вот теперь Кате стало уж совсем не по себе. Неужели догадался, сукин сын? Но ведь это значит, что ей конец, что она, рискнув явиться сюда, добровольно сунула голову в петлю. Покорно идя рядом с ним, Катя лихорадочно прокручивала в голове воз-можные ситуации: они следили за ней с самого утра, с момента передачи послания; они перехватили ее телефонный звонок; они нашли Зайцева в ее Купеческом доме; они…
Чтобы скрыть волнение, Катя находу потягивала через соломинку коктейль.
– Присядем. – Он указал ей на кресла у стены и, подождав, пока она сядет, устроился рядом. – Вот что я хочу вам сказать, мадемуазель: я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.
– К…каким именно?
– Вы сбежали прошлый раз даже не попрощавшись. У вас в Париже так принято?
Сосуды, еще минуту назад не желавшие пропускать через себя кровь, разом расслабились, и краски снова вернулись на ее лицо.
– Вы обидились? Поверьте, Виталий, я не хотела. Мы так хорошо, по душам с вами болтали, что я совсем забыла в тот вечер, что должен звонить Андрэ, и, вспомнив, помчалась в отель. Вы считаете, мне следовало вас предупредить? А мне казалось, что для этого мы недостаточно близко знакомы.
– Недостаточно близко, говорите? Да если бы не вы, меня бы здесь не было сейчас вовсе. Я пришел только для того, чтобы увидеться с вами. У меня очень большие неприятности, Синди. Очень большие. И мне сегодня совсем не до игры в казино.
– Что-то случилось, Виталий? – участливо и озабоченно спросила Катя, беря его за руку. – Ваша мама?
– Нет… Нет. Совсем другое. Не будем говорить о плохом. – Он второй рукой накрыл руку Кати, как в ловушку поймал.
– Может я могу быть чем-нибудь полезна?
– Спасибо, Синди. Это тот случай, когда я могу и должен справиться сам.
– Тогда, может, вам не следует терять время на беседы со мной?
– Все, что от меня зависело, я уже сделал. На данном этапе мне остается только ждать. Вы действуете на меня, как бальзам, Синди. Если бы не вы, я бы сейчас метался, как зверь в клетке, и рычал страшным голосом.