Кошки-мышки

В тоне Райан звучал упрек: он не принимает участия в беседе, даже не делает вид, что ему интересно. Улыбнувшись, он взял у нее из рук большое овальное блюдо, но не посмотрел на нее.

Она славная девушка. В своем роде прямо красавица. Огненно-рыжие, по-мальчишески подстриженные волосы, глубокие зеленые глаза. Тонкие, но чувственные губы. Она ему нравится, иначе бы он не принял приглашения на сегодняшний вечер.

Он тщетно пытался выудить головку брокколи, которая не разваливалась бы на тысячу кусков, как только он начинал переправлять ее в свою тарелку.

— Восхитительный обед, Райан! — произнес книготорговец, и Райан улыбнулась, чуть порозовев от удовольствия.

От тебя требуется совсем немного, Джон. Сказать пару вежливых слов, и девочка будет счастлива.

Но он знал, что в его устах любая ремарка прозвучит сарказмом. Он не умел бросать ничего не значащие слова. Таков был его характер, сложившийся за долгие годы. Поэтому, когда лекторша присоединилась к восторгам книготорговца, Джон Ребус только улыбнулся и кивнул. Улыбка вышла деревянная, а кивок несколько неестественным — так, что они снова внимательно на него посмотрели. Кусок брокколи сорвался с его вилки, и брызги полетели на скатерть.

— Зар-раза!

Не самое уместное слово. Но живой он человек в конце концов или словарь, гори все огнем!

— Ничего страшного.

Голос Райан был холоден как лед.

Достойное завершение достойного уик-энда. В субботу он отправился по магазинам, якобы для того, чтобы купить костюм к сегодняшнему вечеру. Потаращившись на цены, в итоге он ограничился покупкой нескольких книг. Одну из них, «Доктора Живаго», он собирался подарить Райан, но потом решил, что хочет сначала прочесть ее сам. И принес цветы и шоколад. Забыв, во-первых, что она ненавидит лилии и, во-вторых, что она только что села на диету.

В довершение всего утром он вознамерился зайти в церковь, в которую раньше ни разу не заглядывал, в еще одну пресвитерианскую церковь, недалеко от его дома. Прежде он пробовал посещать другой храм, где царила невыносимо суровая атмосфера, напоминавшая лишь о грехе и покаянии. Но новая церковь показалась ему удручающей своим прямо противоположным духом: тут все купалось в любви и радости — да и в чем, в самом деле, каяться? Он спел вместе со всеми гимны и тут же вытряхнулся прочь, пожав священнику руку у двери и пообещав, что будет приходить.

— Еще вина, Джон?

Книготорговец поднял бутылку, которую сам и принес. Вино, по правде говоря, действительно было недурным, но даритель так расхвалил его, что просто вынудил Ребуса отказаться. Тот нахмурился, а потом снова просветлел лицом, поняв, что ему больше достанется, и энергично наполнил свой бокал.

— Будьте здоровы!

Разговор крутился теперь вокруг того, каким оживленным стал в последнее время Эдинбург. С этим Ребус был, пожалуй, согласен. Конец мая — это уже почти туристский сезон. Но дело было не только в этом. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал ему, что в 1989 году люди поедут с юга Англии сюда, в графство Лотиан[2] , он бы громко рассмеялся. Теперь это был свершившийся факт — и идеальный предмет для застольной беседы.

Позже, гораздо позже, когда двое гостей ушли, Ребус помог Райан убрать со стола и отнести посуду на кухню.

— Что с тобой сегодня? — спросила она.

Он почему-то вспомнил твердое, уверенное рукопожатие священника, развеивающее все сомнения в существовании загробной жизни.

— Ничего. Давай оставим мытье посуды на завтра.