– Да-да, – кивнул старичок и с достоинством удалился. Кирилл обалдело посмотрел ему вслед. За столь ценные сведения старичка захотелось догнать и пнуть под зад. Раздраженно тряхнув головой, Кирилл спросил о загадочном доме у пробегавшего мимо мальчишки, волокущего под мышкой сломанный скейтборд.
– А вон он, за сквером торчит, – охотно пояснил мальчишка, а потом спросил: – Вы из милиции, да?
– С чего ты взял? – поинтересовался Кирилл.
– А от вас ментурой несет, – радостно пояснил пацан. – У меня отец участковым работает, так от него так же пахнет. А еще у вас из-под пиджака кобура торчит.
– Угадал, – усмехнулся Кирилл. – Отец на работе?
– Ага. Вон там отделение, за магазином, если надо. Бабахин его фамилия, Петр Иванович.
Выпалив это, пацан убежал. Кирилл почесал макушку, поправил портупею и застегнул пиджак. Под мышками на бока стекали теплые потные ручейки. В застегнутом пиджаке сразу стало жарче. Кирилл высмотрел тропинку, ведущую через сквер, и устремился к ней.
Сквер принес легкое облегчение. Высокие тополя смыкались над головой, не давая солнцу разгуляться. И хотя солнце все еще нещадно палило землю, под ногами уже шуршала кое-где опавшая пожелтевшая листва. Этот размеренный шорох под ногами всегда действовал на Кирилла как успокоительное средство. Листва была еще влажной, поэтому ее еще не жгли, не сгребали в кучи, да и было ее не так уж много. Большинство листочков были еще зелеными и находились на своих положенных местах.
– Лето быстро пролетело, тополя осыпались. Отошел загар от тела, но остался сифилис, – мрачно продекламировал Кирилл, глядя вверх.
Сквер кончился быстро. Сразу же после выхода из него, Кирилл уперся в облезлую пятиэтажку, построенную еще при Никите Сергеевиче, и носившую его фамилию. Войдя в подъезд, Кирилл ощутил сильный запах дешевых сигарет и кошачьей мочи. В подъезде было сыро и душно, несмотря на то, что окна между этажами были выбиты. На стене кто-то очень остроумный намалевал маркером главный атрибут мужского тела и сделал соответствующую подпись из трех букв. Потолок был загажен жжеными спичками. На давным-давно побеленном потолке красовались отпечатки грязных подошв. Видимо подъезд был единственным местом, где молодежь чувствовала себя в полном порядке.
Кирилл поднялся на третий этаж. Дверь под номером двенадцать не радовала своей красотой. Впрочем, на третьем этаже только десятая квартира блистала новенькой железной дверью. Кирилл шумно выдохнул и надавил на звонок. Этажом ниже громко залаял пес. Может быть как раз тот самый, шоколадный Бонд, который и нашел труп.
За дверью двенадцатой квартиры не послышалось даже шороха. Кирилл тщетно давил на звонок, но хозяин либо не мог подойти к двери, либо просто отсутствовал дома. Зато за соседней дверью раздался шуршащий металлический звук, потом клацнул замок. Дверь приоткрылась, и Кирилл увидел, как в узкой щели показалась старушечья головка, зыркавшая глазами, поверх блестящей цепочки.
– Чего шум поднимаете? – противным скрипучим голосом спросила она. – Сейчас милицию вызову. Не видите, нет его. На работу ушел.
– Я и есть милиция, – ответил Кирилл, протягивая перед собой удостоверение. – Сосед ваш где работает?
Бабуся бдительно нацепила очки и тщательно исследовала удостоверение. Потом она захлопнула дверь и отперла ее, сняв цепочку. Лицо ее выражало тревогу.
– Да что случилось то? Такой приятный мужчина. Ни шума, ни гама… Или с ним что-то произошло?
– Работает он где? – терпеливо переспросил Кирилл.
– Газетами торгует у вокзала. Да вы входите, входите…
Бабуся посторонилась. Кирилл вошел в квартиру, углядев стоявший на полочке старенький телефон, красиво декорированный синей изоляционной лентой.
– Можно позвонить? – спросил он, и, не дождавшись ответа, шагнул к телефону.