Три богини судьбы

В дверь позвонили.

– Кто-то еще по записи? – спросила Руфина.

– Та супружеская пара. Ну ты помнишь… О них звонили… Надо встретить их как подобает. – Августа направилась в зал.

Через пять минут горничная провела туда мужчину и женщину лет пятидесяти. Он в дорогом костюме, она – вся с ног до головы в «Луи Вюитон», но сгорбленная как старуха, с серым заплаканным лицом.

В зал пришла Ника. Уселась первой в кресло у окна, повернув его так, чтобы лицо ее не было видно посетителям.

– Здравствуйте, это наша младшая… Очень сильный медиум, она поможет нам, – сказала Руфина. – Вы что же, прямо с самолета?

– Я смог вырваться только на один день, – мужчина в дорогом костюме кашлянул, усаживая жену на диван напротив сестер-Парок. – Большое спасибо, что согласились принять нас.

– Наш долг помогать людям. В этом назначение нашего дара, – скромно сказала Августа. – В общих чертах мы уже в курсе вашей проблемы. Вы привезли фотографию или вещи… что-то такое, что было его, с ним…

– Я хочу узнать только одно – он жив или нет, – женщина прижала к груди сумку «Луи Вюитон». – Мой сын… Ему же всего девятнадцать!

– Вещи, пожалуйста, или фотографию дайте, – настойчиво повторила Августа.

– Вот, вот, много фотографий. Он так любил фотографироваться. Это вот когда он был во Франции. А это когда они… когда мы отдыхали на Канарах…

– Достаточно одной, но где только он, – Августа забрала фото и передала его Нике.

Та вгляделась в снимок. Положила его на колени – нет, на голые ляжки, обнажившиеся бесстыдно. Она не поправила свое черное платье-коротышку, она вообще не придавала значения таким вещам. Потом она накрыла лицо изображенного на снимке рукой и откинула голову на спинку кресла. Как будто задремала.

– В общих чертах мы знаем, но расскажите снова – очень сжато, – сказала Руфина.

– Ну что рассказывать, я откомандирован в Узбекистан нашей корпорацией, там большие инвестиционные проекты в энергетику, – мужчина снова кашлянул. – Жена была со мной, а сын учился в Москве на втором курсе в университете имени Губкина. Он и приехал-то к нам туда всего на несколько дней. А потом они с другом собирались лететь в Эмираты. Прямо из Ташкента.

– Ему было девятнадцать лет?

– Да, второй курс. В то утром все было как обычно. Он встал…

– Подожди, ты не знаешь, тебя не было, ты находился в офисе. Я была с ним, я, – лихорадочно перебила его супруга. – Он встал, и мы завтракали. Вечером нас пригласили… Ну это неважно, президентские скачки… это неважно… Сын… он был все время со мной. Понимаете – совершенно незнакомый ему, чужой город. Ташкент, вы знаете, что сейчас такое Ташкент? Мы жили в квартале… ну, в правительственном квартале, резиденция корпорации… Там охрана и все такое прочее… Это же теперь заграница, и потом, это Азия… Он никого не знал там, в этом городе, – я точно это знаю, он прилетел к нам всего двое суток назад. И вот когда мы сидели с ним на веранде в саду, ему вдруг кто-то позвонил по мобильному. Я и внимания не обратила, думала, что это кто-то из Москвы. Он встал, поцеловал меня и сказал: «Мама, я сейчас, на пару минут». И вышел. И я ничего не почувствовала, не встревожилась, вы понимаете? А потом я спросила у охранника, потому что сына все не было, и охранник сказал, что он вышел за ворота резиденции и пошел по улице – в чем был, в джинсах, в майке. На нем даже кроссовок не было, просто такие кожаные шлепки, испанские…

– И с тех пор вы его больше не видели? – спросила Августа.

– Он пропал. Наш сын… господи, что мы только не делали, где только не искали, кого только не подключали – там, в Узбекистане, и здесь, – мужчина говорил сдержанно, но давалось это ему тяжело. – Я все что мог… полиция, частные детективы… Обращался к тамошнему духовенству… В правительство, в администрацию… Наш сын… Никаких вестей, ноль. Вот уже целый год мы не знаем ничего о нем.