— В больнице в Вестэнде, в коридоре перед лабораторией одного моего приятеля. Вообще-то здесь нельзя пользоваться мобильными телефонами, а то у них свихнутся приборы.
— Да-да, знаю, давай быстрее.
— О"кей, мой друг — биохимик. Он в обеденный перерыв изучил кровь. Из твоей ванной в бунгало. Там все так перепачкано, что взять пробу было нетрудно.
— Ладно, ладно. И что он выяснил?
— Ну, как я уже сказал, это кровь женщины или девушки, которой больше девяти, но меньше пятидесяти лет. Скорее даже сильно меньше пятидесяти.
— Жози было двенадцать, когда она пропала.
— Я это помню, но это не может быть кровь твоей дочери, Виктор.
— Почему ты так в этом уверен?
— Она слишком свежая. Ей два, от силы три дня. А твоя дочь пропала уже четыре года тому назад.
— Не надо мне об этом напоминать, — прошипел сквозь зубы Виктор, приоткрыв кухонную дверь. Дверь в гостиную была закрыта, но Виктор не исключал возможности того, что Анна может подслушать. Поэтому заговорил еще тише: — Хорошо. Это не кровь Жозефины. Но скажи, что мне думать про Анну и ее историю. Она подробно описала мою дочь, мой загородный дом, а теперь еще и виллу в Шваненвердере. Все сходится, Кай. Она была там — у меня в доме. Она даже описала толпу репортеров перед виллой.
— Хочешь это выяснить? — спросил Кай.
— Да.
— Тогда скажи ее полное имя.
Виктор хотел вздохнуть, но зашелся в приступе кашля.
— Ее зовут… — Ему пришлось отодвинуть трубку, пока кашель не прошел. — Прости, я простудился. Итак, слушай. Ее зовут Анна Роткив, она детская писательница, видимо, успешная, особенно в Японии. Ее отец — американец, работал на радио ВС США, рано умер от тромбоза, это была врачебная ошибка. В детстве она жила в Стеглице, а последние четыре года провела в Парковой клинике в Далеме.
Детектив медленно повторил последние слова, очевидно, записывая информацию.
— Хорошо, я все проверю.
— Но сначала сделай еще кое-что.
На том конце раздался вздох.
— Что?