Явочная квартира

— Номер три, — крикнул снизу портье, — Первая комната справа.

В комнату под самой крышей вела ненадежная деревянная дверь. Стучать сержант не стал. Повернул ручку — остальные дышали ему в затылок — и толкнул резко, ожидая встретить сопротивление замка, но дверь легко отворилась, и сержант, внезапно оказавшись в комнате, вдохнул застарелый воздух и явственно ощутил кисло-сладкий запах застывающей крови.

Бледный луч света падал сверху, из окна прямо на широкую кровать — она занимала почти всю комнату. На кровати бок о бок ничком лежали парни в пижамных куртках. Обоих застрелили в затылок с малого расстояния, и вытекающая кровь образовала две лужицы на простыне. Сцена казалась удивительно мирной — никаких признаков борьбы, какого-нибудь насилия. Смерть в чистом виде. На столике сбоку — кое-какие вещицы: двое часов, записная книжка, носовой платок, несколько монет — ничего не тронуто, похоже, никто этого и не касался. Ничего — только голый факт: два выстрела сзади, действовал профессионал, сработал безупречно.

— Пошли отсюда, — велел сержант, — Ничего не трогать. Шарло, ступай к телефону, позвони в отдел убийств. Наше задание выполнено — мы нашли, кого надо, и теперь имеем право выпить по чашечке кофе на рабочем месте.

Тут он вспомнил Ашара в черном "фиате".

— Постой, Шарло, я, пожалуй, сам позвоню.

Глава 16

Судебный следователь — человек лет сорока с лишним, угрюмый и худой, страдал заиканием и нервным тиком — другими словами, нервы у него явно пошаливали. Он знал, что ни должность, ни официальная власть закона, представителем которого он является, не смогут его в данном случае защитить. Не собирался он браться за это расследование и никак не ожидал, что оно окажется именно у него, но самым непонятным образом дело о двойном убийстве на улице Пернели попало в его график, и никто не смог бы объяснить, почему.

Не то, чтобы расправа над двумя продажными мальчиками была сама по себе так уж необычна или представляла какой-то интерес, ничего подобного. Необычным и значительным был лишь тот факт, что главным подозреваемым, по мнению полиции, числился Анри Ашар. Что и привело в кабинет судебного следователя этих двоих: мсье Ашар, самоуверенный, даже улыбающийся, пришел со своим адвокатом, мэтром Фраскони. Наглая улыбка на грубом лице Ашара плохо гармонировала с недовольным видом, который напустил на себя Фраскони. Следователь почувствовал, что из двух этих неприятных посетителей тот, что хмурился, все же ему ближе.

Следователя предупредили заранее, что Анри Ашар — важная птица не только в Париже, он имеет связи с самыми богатыми и самыми криминальными его представителями в провинции, а также у него есть друзья на набережной Орфевр, то есть в полиции, а заодно и в политических кругах: в мэрии и в министерстве внутренних дел. Даже будто бы некоторым членам парламента есть за что благодарить этого типа. Может статься, все это выдумки, но, возможно, и правда. Следователю было известно, что Ашар уже попадал в руки полиции и даже представал перед судом, однако его ни разу ни в чем не удалось обвинить. Зато кое-кто из особо усердных судебных следователей теперь в провинции допрашивает мелких воришек и пьяниц, которые лупят своих жен, потому что внезапно выяснилось, что в Париже в их услугах больше никто не нуждается. И вообще, дело это весьма щекотливое не только из-за того, что в нем замешан Анри Ашар, но ещё и потому, что министерство внутренних дел проявляет к нему интерес, неадекватный самому преступлению. Так или иначе, судебный следователь, чье имя было Птижан, чувствовал, что работа ему не по плечу — этого, по-видимому, и добивались те, кто подсунул ему двойное убийство.

— С Фраскони держи ухо востро, — предостерег его коллега, — Такого загнать в угол не так-то просто, а если направишь в суд не до конца расследованное дело и защита выиграет — тут тебе, приятель, и славу поют.

Птижан попытался возразить что-то — надо же сохранять достоинство, но не мог не почувствовать правоту собеседника. И вот, извольте видеть, эта парочка сидит у него в кабинете, а у него щека дергается — верный признак того, что ситуация тревожная. За неимением ничего лучшего, он сразу перешел в наступление.

— Ваш клиент — персона известная — рявкнул он на Фраскони, — С чего это он является сюда и плетет небылицы, будто ранним утром любит прокатиться по Парижу. Я хочу точно знать, где он был тем утром и что делал.

— Мой клиент встал рано, как обычно — он всегда рано встает… И велел шоферу ехать на рынок — любит сам покупать фрукты, отбирает самые лучшие и платит щедро.

— Думаете, я вам поверю?

— Думаю, да. Или вы хотите сказать, что мой клиент врет?

— Мы без труда проверим, был ли он на рынке.

— К сожалению, мой клиент до рынка не доехал. Вспомнил на полпути, что у него на восемь назначена встреча. Пришлось вернуться, иначе бы он опоздал. Можете спросить у шофера.

Следователю было известно, что ничего он не может спросить у шофера тот пропал, его со дня убийства безуспешно ищет полиция.

— Где он, ваш шофер?