Звезда Стриндберга

38. Северная башня

Стекла за шторами дребезжали от порывов ветра. Человек-жаба шел враскачку в нескольких метрах впереди, на пальце у него болтался большой ключ. Они миновали галерею бюстов мрачных курфюрстов Вевельсбурга. За ними следовала адвокат из конторы «Афцелиус» в Бурленге, называющая себя Эвой Странд.

Эберляйн взял Дона под руку и шел, тесно прижимая его к себе, словно боялся, что тот опять убежит, хотя бежать было некуда. Он выглядел точно так же, как и на вилле Линдар-не на Юргордене, за тем исключением, что теперь из уха у него свисал проводок. Те же неправдоподобно розовые губы, та же обращенная внутрь улыбка в глазах, прячущихся за поляризованными стеклами очков.

Немцы никуда не торопились. Маленькая группа медленно двигалась по гулкому каменному коридору.

Они остановились у модели Центра Мира и довольно долго разглядывали экспонат. Там, за стеклом, красовалась мечта нацистов образца 1941 года – волна серого камня, которая, по замыслу или по недомыслию архитекторов, совершенно задушила бы окружающий пейзаж.

– Удивительный был человек, Карл Мария Вилигут, – услышал Дон обращенные к самому себе слова Эберляйна.

Не успел он возразить, как немец предупреждающе поднял руку – по-видимому, ожил его вставной наушник. Эберляйн прослушал сообщение, слегка склонив голову и то и дело хмурясь, – ему мешало дребезжание оконных стекол.

Потом молча кивнул.

– Noch eine kleine Weile, придется еще немного подождать, – сказал он человеку-жабе.

Тот молча пожал широченными плечами и показал на стрелку, под которой было написано готическим шрифтом:

Они вошли в вестибюль музея, мягко освещенный фарфоровыми овальными светильниками. Светильники помещались над камином, обрамленным мраморным фризом в римском стиле.

В нескольких метрах от очага стояли два кожаных дивана. Эберляйн предложил Дону и Эве воспользоваться случаем и немного отдохнуть. Сам он уселся напротив, а человек-жаба отошел в тень и стоял там неподвижно, напоминая странную модернистскую скульптуру.

– Как вы наверняка сами понимаете, – сказал Эберляйн, – приготовления еще не завершены. Мы ждем несколько гостей издалека, без них церемония начаться не может.

Дон сжал губы. Эва в углу дивана сжалась в комок и обхватила себя руками, как бы пытаясь защититься. Синяки на ее лице почти прошли, а от жуткой ссадины под глазом осталось только бледно-розовое кольцо на границе с неповрежденной кожей.

Они долго молчали. Эберляйн то и дело с недоверием поглядывал на часы, словно сомневался, идет ли время или по каким-то причинам остановилось.

Дон не выдержал и нарушил молчание. Он наклонился и шепотом спросил Эберляйна:

– Это ведь нацистский свадебный зал, не так ли?

– Сказать по правде, у меня нет ни малейшего представления, что за безумства творил Гиммлер в Вевельсбурге во время войны.

В его желто-серых глазах промелькнула искорка смеха.

– В таком случае я могу вам рассказать, – внимательно глядя на Эберляйна, произнес Дон. – В этом зале эсэсовцы устраивали особую церемонию бракосочетания. Они называли ее SS Eheweihen. Процедуру разрабатывал лично Генрих Гиммлер. Перед свадьбой невеста должна была предоставить фотоснимки в фас и профиль. К снимкам прилагался специальный документ, удостоверяющий чистоту ее крови, а также генеалогическая справка. Справку требовало центральное бюро по расовым и демографическим вопросам, RuSHA. Если девушка с расовой точки зрения была пригодна, ей выдавали соответствующий документ в их конторе здесь, в крепости.