Наконец, повернувшись к нам, он спросил дрожащим голосом: «Что, это какая-то шутка?»
Мой муж, человек прямой, дрогнул под его взглядом. «Шутка? Что, в самом деле, доктор имеет в виду?»
Доктор спросил, смерив нас взглядом презрения и отвращения, что мы хотели, явившись к нему с этим? Должно быть, сошли с ума?
Мы с мужем были совершенно сбиты с толку и пришли в отчаяние. Мы сказали, что, доктор, нам нужно… милосердное избавление бедного Биби от мук. Неужели не видно, как ужасно от страдает, он совершенно безнадежен…
Но врач ответил грубо, мой Бог! Я не могу в это поверить!
— Доктор? Что это значит? Разве нельзя его… усыпить?
А все это время — при воспоминании сердце рвется на части — несчастный Биби беспомощно лежал перед нами на столе, тяжело дыша, дрожа, с пенистой полоской слюны на бледных губах. С содроганием я заметила, что его глаза больше не были янтарными, а выглядели болезненно-желтыми, как при желтухе. Внутренняя сторона его ушей, которая когда-то была чистой и розовой, теперь была обложена коростой. Как неописуемо жестоко, что он свидетель такой сцены!
Врач шепотом посовещался с медсестрой. Женщина смотрела на Биби с отвращением… будто у нее было право судить.
Муж осмелился вмешаться, поскольку начал терять терпение.
— Доктор? Что, на самом деле, происходит? В конце концов, мы готовы заплатить. Вы постоянно делаете эту простую процедуру для других… почему же нам отказываете?
Но врач решительно отвернулся от Биби, как и от меня и моего мужа, словно более не мог выносить нашего присутствия. Он сказал, что это невозможно.
— Просто уберите… его отсюда, немедленно. Конечно мы ничего такого не делаем.
Упрямо и сердито муж повторил:
— Вы делаете это для других, почему нам нельзя?
Я присоединилась, проливая слезы:
— О, доктор, пожалуйста, почему нам нельзя?
Но молодой врач устал от нас. Он просто вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Слова наши повисли в воздухе, как неприличный запах. Как мог кто-либо авторитетный, кого молят о помощи, как мог он быть таким жестоким? Таким непрофессиональным?
Мы с мужем тупо уставились друг на друга и на Биби. Мы двое, кто потерял всякое добросердечие и милосердие к третьему. Что было не так? Произошла ли какая-то ошибка? Какое-то ужасное недоразумение?
Но на стальном холодном столе под немигающим светом лежал Биби в предсмертной агонии, глядя на нас и слушая каждое слово.
Медсестра протянула нам грязное одеяльце Биби, словно какую-то заразу, и сказала с видом законного отвращения: