Музыка под занавес

— Вы имеете в виду последнее стихотворение Федорова?

— Не только. Начала я, разумеется, с него, но в конце концов решила прослушать всю запись.

— Со мной тоже так было, — сказала Шивон, вспомнив, как они с Ребусом больше часа просидели в ее машине. — И что?

— Там в конце… — В голосе Коулвелл прозвучали нерешительные нотки. — Уже после того, как Федоров закончил отвечать на вопросы…

— Да?

— Этот человек, Риордан, случайно записал обрывок разговора…

«Черта с два — случайно!» — подумала Шивон, а вслух сказала:

— Да-да, я помню. Мне показалось, это Федоров что-то пробормотал себе под нос.

— Он говорил очень неразборчиво, поэтому сначала я тоже так подумала. Но потом мне показалось, что это не голос Александра.

— А чей же?

— Понятия не имею.

— Но это говорил русский?

— Да, тут никаких сомнений быть не может. Я проиграла это место несколько раз, и в конце концов мне удалось разобрать некоторые слова…

Шивон снова подумала о Риордане, который с неутомимостью маньяка направлял свой высокочувствительный микрофон то в одну, то в другую сторону, стараясь уловить, что говорят в публике.

— И что же сказал этот русский? — уточнила она.

— «Хоть бы он сдох». Я услышала это довольно отчетливо.

Шивон вздрогнула.

— Не могли бы вы повторить? — попросила она.

41

Ребус встретился с Шивон в кабинете Коулвелл, и они снова прослушали компакт-диск уже втроем.