Негр загибал меня назад, складывал как аккордеон.
Я старался устоять на ногах. Но чересчур велика была тяжесть. Колени меня не держали. Хребет у меня выгибался.
В двери за спиной у негра шатаясь стоял Пат, в сиянии, как архангел Гавриил.
Лицо у Пата было серым от боли, но глаза смотрели ясно. В правой руке он держал револьвер. Левая вытащила из заднего кармана гибкую дубинку.
Набалдашник ее обрушился на бритый череп негра.
Черный отвернулся от меня, тряся головой.
Прежде чем негр с ним сблизился, Пат успел ударить еще раз — ударил прямо в лицо, но не остановил черного.
Я повернул освободившуюся кисть и аккуратно прострелил Элвуду грудь; он сполз по мне на пол.
Негр притиснул Пата к стене и сильно ему досаждал. Его широкая красная спина была удобной мишенью.
Однако я уже истратил пять пуль из шести в барабане. В кармане лежали еще, но перезарядка требует времени.
Я освободился из слабых рук Элвуда и стал обрабатывать негра рукоятью револьвера. Там, где голова переходит в шею, у него был валик жира. Когда я ударил третий раз, негр свалился, утащив с собой Пата.
Я откатил его. Белокурый сыщик — теперь уже не такой белокурый — встал.
В дальнем конце коридора, за открытой дверью, видна была пустая кухня.
Мы с Патом пошли к той двери, с которой возился Элвуд. Дверь была сбита на совесть и навешена прочно.
Обняв друг друга за шеи, мы стали таранить ее объединенными ста семьюдесятью килограммами.
Она вздрагивала, но держалась. Мы ударили снова. Где-то треснуло невидимое дерево.
Еще раз.
Дверь отлетела. Нас понесло вперед… вниз по ступенькам… кубарем, снежным комом — потом нас встретил цементный пол.
Пат ожил первым.
— Ну ты, акробат, — сказал он. — Слезь с моей шеи!