– Но если я не могу смотреть на этот беспредел?
– И что ты можешь сделать?
– Оставаться в сторонке? Так?
Андрей достал из кармана фляжку с коньяком, налил себе в стакан, выбросив из него салфетки, а Даниле – в кофе.
– Выпей. Успокаивает. Ты должен помнить фронтовых операторов по имени. Ты ВГИК закончил. Они шли в атаку вместе с солдатами, но вместо винтовок держали в руках кинокамеры. Думаешь, им не хотелось стрелять во фрицев? Но они писали историю, составляли летопись войны, и благодаря им мы что-то знаем о том времени. Работа наша незаметная, но мы тоже делаем нужное дело. Все знают, кто водрузил знамя победы над Рейхстагом. А кто хоть раз вспомнил об операторе, который стоял в трех метрах и снимал событие мирового значения? И вместе с героями лез на купол. Как его фамилия? То-то! Тебя нет, меня нет, нас нет, есть камера. Наша стеклянная тень, наш глаз. И больше ничего. Перережут тебе глотку, а кто будет снимать собачек, бегущих за трупом хозяина? Покажи им правду. Ничто так не лечит воображение, как порция реальности.
Андрей принялся есть свою яичницу, бросив на стол конверт.
– Три тысячи за собачку.
Данила деньги взял. В конце концов, он их заработал. Для споров у него не хватало аргументов.
– Послушай, Андрюха, я сегодня в больницу к Еве заезжал. Мне сказали, будто ее оперативники увезли. Ты же все знаешь, я не хочу терять ее из виду.
Андрей дожевал завтрак и заговорил тихо, немного подавшись вперед:
– То, что я скажу, только для твоих ушей. – Он подал стажеру свернутую газету. – Папочка Евы – очень большая шишка. Тогда взрыв в «Боливаре» прозвучал не случайно, это было покушение. Отца Евы перепутали с братом, они близнецы. Сейчас мужика прячут фээсбэшники. Если киллеры узнают, что шлепнули не того, то достать Константина они смогут лишь шантажом. Возьмут в заложники его дочь. Жену трогать не станут, ей жить осталось недолго. Еву спрятали, чтобы она не попала в руки бандитов. На их след уже вышли, и пока их не возьмут, отец и дочь будут находиться под надежной защитой.
Данила увидел некролог.
– Значит, с ней все в порядке?
– Будь спокоен.
У парня стало легче на душе.
Примерно похожую историю рассказали Еве, когда забирали девушку из больницы. Ее отвезли на так называемую конспиративную квартиру, где она находилась под присмотром медсестры и двух оперативников. Ее мобильный поставили на контроль, а номер домашнего телефона перевели на адрес конспиративной квартиры. Но все понимали, что отец не будет ей звонить на домашний номер, который легко прослушивается. Девушка получила строжайшие инструкции. Отец не должен волноваться, а потому ему не надо ни о чем говорить. Лучше всего сказать, что она на даче пишет диссертацию. Ева сама рассказала о трех дачах отца. Об одной из них никто не знал, она была записана на сестру жены, которая жила в Гомеле и даже не догадывалась, что у нее есть дача.
Версия с дачей казалась подходящей. Но была одна деталь: дачу охраняли несколько сторожей, с которыми у отца была связь. Он мог в любой момент проверить, там ли его дочь. Ева ничего не знала о сторожах и не предупредила о них оперативников.
– Вы уверены, что дача – безопасный объект? – спросили ее.
– На сто процентов. Папа никому о ней не говорил, и там никогда не было гостей. Мы сами пользуемся ею очень редко. Там удивительный воздух, в доме вообще не собирается пыль. Всегда идеальная чистота и не пахнет сыростью.
Стало понятно – за домом кто-то наблюдает. Было принято решение проверить объект.