— Остерегайся потолстеть от их выпечки. Он казался необычно добрым и веселым и напоминал старого Майлза больше, чем когда-либо. Он хлопнул ладонью по постели рядом.
— Полезай сюда и поцелуй самого модного пианиста в Нью-Йорке.
Она стояла в дверях их маленькой спальни, большую часть которой занимала огромная кровать.
— В начале я хочу чашку чаю.
— Я принесу ее тебе через минуту. Живо — поцелуй меня.
И он снова хлопнул по постели. Ей не хотелось входить в спальню и не хотелось, чтобы он к ней прикасался. Впрочем, пока она живет с ним в одном доме, избежать общения невозможно. Она вяло повесила пальто на спинку стула и присела на краешек постели.
— Я не могу до тебя дотянуться, — пожаловался он. — Подвинься-ка поближе, я не кусаюсь.
Она подняла на постель ноги и полезла к нему прямо по электроодеялу. Он обнял ее и притянул к себе на обнаженную грудь.
— Так-то лучше?
Нагнувшись, он поцеловал ее в лоб.
— А теперь, будь добра, расслабься.
— Да, Майлз.
Он казался таким нежным и ласковым, что она и в самом деле расслабилась. Мысли, еще недавно не вызывающие сомнений, вновь показались запутанными.
— Почему ты все время нервничаешь? — прошептал он, поглаживая ей грудь.
— Не знаю. Наверно, просто устала.
Его сильные и нежные ладони, запах чистой кожи и тепло упругого тела действовали на нее подобно наркотику. Кончик языка скользнул ей в ухо, и она закрыла глаза.
— Устала? Но это наилучший повод для того, чтобы улечься в постель, а?
— Пожалуй.
— Звонил Филип. Он уже получил «добро» на гастроли. В следующую субботу мы летим в Питерсберг, затем — Кливленд, Дейтон и еще пара городов, не помню точно. В общем, мы закончим в Чикаго. Всего неделя, но это неплохая разминка…
— Кто это «мы»?