Тройное Дно

— А потом вам сделают коридор.

— Куда коридор?

— Я же сказал — к истине.

— Ты хочешь, Вакулин, обрести истинное знание? Постичь неуловимое и чудесное?

— Отпустишь, что ли, его?

— Уговор дороже денег.

— Ну-ну. Тут я тебе не товарищ.

— Уходишь, что ли?

— Посижу просто. Вдруг ты позвонишь, а тебя тут задушат.

— Ага. Ну сиди.

Зверев набрал номер.

— Я слушаю, — сказала Гражина…

Через тридцать минут Хохряков вышел из квартиры, спустился вниз. Мгновенно подъехавший «Москвич» красного цвета с заляпанными грязью номерами забрал его.

Хозяин

Когда стало известно, что лучшая певица всех времен и народов Емельянова намерена петь в Петербурге, уверенная, что ни один волос не упадет с ее парика, общественность пришла в ужас. Если бы она решила проделать этот смертельный номер одна, существовала вероятность, что народная любовь, оставшаяся в близком прошлом, не заржавела и ни у кого не поднимется рука на Анну Глебовну. Все же те, кто истлевал сейчас в дорогих гробах, были в полной мере попсой — порождением времени. На песнях же Анны Глебовны выросло уже два поколения. Но певица решила вывести под пули, бомбы и отравленные иглы, под электрошок или чего там они придумают в следующий раз, жуткие и бескомпромиссные палачи и судьи, всю семью. Красавца с кошачьей физиономией, дочь свою Сабину, мужа ее с голосом кастрата — Кислякова и его брата, уважаемого саксофониста Васильевича, усатого и благодушного. Емельянова обратилась к стране по телевизору, со страниц газет и модных журналов. Она обратилась к нации, к душам и совести, объявила, что изменить свое решение ее не заставит ничто. Ждали запрета президента. И не дождались. Губернатор города попробовал вмешаться, тогда Емельянова обратилась в суд и встретила там понимание. Никакого чрезвычайного положения не было. Просто стихли голоса в эфире. Будто вырубили музыкальную шарманку с чертиками, приплясывающими на пружинках в такт музыке.

Выступать она собиралась в проклятом месте. В «Праздничном». Вначале решили было все же перенести концерт в СКК, но администрация комплекса стала проделывать такие телодвижения и маневры, дабы не допустить самоубийственный концерт на свою территорию, что певица дрогнула. Тем более что после исчезновения Хохрякова через туннель слабых мест во дворце не осталось, а мероприятия по безопасности предполагались беспрецедентные. И государство должно было наконец вернуть себе потерянный престиж и ответить за царское слово.

Сама Емельянова никаких подметных писем не получала, но вся ее семья была осчастливлена манифестом. Теперь безопасностью семьи занималось Главное разведывательное управление и сводная группа безопасности из таких структур, о существовании которых обычно узнают после успешных переворотов или по прошествии десятилетий после произошедших событий.

Анна Глебовна и породила в принципе всю эту бесталанную и шумную компанию плясунов и горлопанов. Они прожили сыто и ненатужно последний десяток лет, повидали мир, обросли жирком и вальяжностью. Счастливый котоподобный муж Емельяновой, неплохой, наверное, мужик, по слухам, сломался и уговаривал супругу бежать из страны. Она была непреклонна.

* * *

— Юра, зайди.

Зверев знал, зачем его вызывают наверх. Он давно готовился к этому разговору, ждал его и страшился. Зверев Юрий Иванович являлся сейчас преступником, спасшим с места преступления убийцу, вошедшим в сговор с подпольной организацией, имеющей целью, кажется, изменение общественно-политического строя, и оказал ей немалое содействие. Такие вот образовывались пироги.