Не представляю, как можно было об этом догадаться.
Мария дала мне глотнуть какого-то снадобья, взяла с боведа статуэтку святого Иуды, покровителя отчаявшихся, и поводила ею над моей головой.
– Сейчас пройдет.
Невероятно, но через несколько секунд головная боль у меня исчезла. Мария удовлетворенно кивнула. Я продолжал гадать, как такое оказалось возможным.
– Dios estâ en la atmosfera,[49] – проговорила она, словно прочитав мои мысли.
Я оглядел магазин. Четки и свечи, пыльные полки, запаленные травяными снадобьями, фигурки. Рациональная часть моего сознания этого не принимала. Откуда тут взяться Богу?
– Надо верить. – Мария Герреро погрозила мне пальцем.
Бабушка строго посмотрела на меня и протянула ей пачку банкнот. Сколько там было, я не понял, но, очевидно, не менее двух сотен. Сверху лежали двадцать долларов, а пачка была довольно толстая.
Мария Герреро повела нас в заднюю комнату, просторную и почти пустую. На белых стенах картинки с изображениями святых, в центре боведа с фигурками тех же святых и ангелов, бокалами с водой, обвешенным четками деревянным распятием и, конечно же, свечами, которые пока не горели.
Я пытался размышлять в том духе, что, по сути, здесь почти то же, что и в церкви, синагоге или буддийском храме.
– Верить очень важно, – промолвила Мария Герреро, касаясь моей головы, а затем сердца.
Она определенно читала мои мысли. Мария улыбнулась и сказала, что ей нужно выйти. Когда за ней закрылась дверь, я повернулся к бабушке.
– Сколько ты ей дала?
– Сколько нужно, столько и дала. За работу надо платить.
– Но я мог бы сам заплатить, бабушка.
Она приложила палец к моим губам и попросила успокоиться, иначе Мария Герреро услышит. Потом взяла меня за руку и крепко сжала.
– Есть вещи, Нато, которые мы не понимаем. Их нельзя объяснить, поскольку они приходят del mas alto.[50] В это можно только верить. И ты должен поверить. – Она посмотрела мне в глаза. – Иначе она тебе не поможет.
Я не знал, смогу ли поверить, если всю жизнь провел и неверии. Глубоко вздохнул и постарался расслабиться. Бабушка опять сжала мою руку, пытаясь транслировать в меня свою веру. Я видел, как напряглась каждая мышца па ее лице.
Вернулась Мария Герреро в белом хатате. С ножом в правой руке.
Я вздрогнул.