На такую встречу никто не рассчитывал. Беглецы опешили.
– Ба! Какие люди! Главный биограф моего отца! Куда летишь, Эдик? Мемуары писать? Ты неплохо заработаешь на закулисной жизни моего бесценного папочки.
Ордовский, не удостоив ее ответом, направился к трапу самолета, подготовленного механиками к вылету. Это явно было не спонтанное решение, вояж, похоже, запланирован.
– Ты далеко ли, Родя? – обратилась Геля к Сухиничу. – Мы же сегодня собирались заняться банковскими счетами?
– Я уволился, Геля. Мой кабинет теперь твой. Заявление лежит на столе, там же все документы, касающиеся тебя как владелицы банка.
– Трус поганый! Увильнуть решил?
– Вся документация по незаконным сделкам у прокурора.
– Меня это не касается. Я сделок не совершала и прибыли с них не имела.
– Документы подписаны тобой. У отца есть факсимиле твоей подписи. Ты еще сможешь выкрутиться, а я – уже нет. В банке много специалистов, они тебе все объяснят.
– А что делать со счетами отца?
– Он жив. И ты это знаешь. Ты его наследница, но это не дает тебе права распоряжаться ими.
– Официально он сдох! – закричала девушка.
– Даже дохлый, он может управлять счетами через компьютер. А чтобы говорить о наследстве, тебе надо получить свидетельство о смерти. Но ты его никогда не получишь, потому что Визгунов отдаст твоего отца под суд, и об этом скандале узнает весь мир. Я в этом кошмаре участвовать не буду. Мне еще пожить охота. На свободе!
Он хотел еще что-то сказать, но к ним подкатила полицейская машина.
– Опоздал… – промямлил Сухинич.
– Зато я успел! – рявкнул Пичугин, выбираясь с водительского места. – Хочешь улизнуть, гнида?
Дочь он даже не заметил. Достал из кармана пистолет и направил в лоб банкира.
– Твое счастье, гнида, что я не умею управлять самолетом. Сядешь за штурвал и полетишь туда, куда я скажу. Марш на место!
У Гели была только одна мысль: Визгунов что-то задумал, если выпустил отца из тюрьмы.
Пичугин с Сухиничем вошли в самолет, и дверь-трап закрылась.