— Я говорил с Лоттой, — начал он, и она отвернулась от него, поднялась, стала ходить по тесному пространству. — Да, я должен был рассказать тебе. Я понимаю.
Пернилле остановилась возле двери в спальню, посмотрела на него:
— Ты знал, что происходит и не сказал мне! Знал, где она работает, знал, что у нее проблемы. И ни слова мне не сказал!
Он сжимал и разжимал кулаки, словно надеялся найти в них ответ.
— Почему?
— Потому что она умоляла меня ничего тебе не говорить. Она не хотела тебя расстраивать.
Пернилле яростно затрясла головой:
— Не хотела меня расстраивать?!
— Ну да.
— Да она все мне рассказывала! — Ее руки летали по воздуху, голос срывался. — Все!
Бирк-Ларсен зажмурился изо всех сил:
— Она пообещала, что больше этого не повторится. Что начнет работать у нас. Говорила, что будет хорошо заниматься в гимназии, хотя там ей все надоело.
Пернилле металась от стены к стене, наконец застыла у балкона спиной к Бирк-Ларсену.
— Нанна сказала, что возьмет себя в руки. Я ей поверил. Что еще я мог сделать?
Она вернулась к столу, холодный гнев душил ее.
— Что еще ты скрыл от меня?
— Это все.
Он взял со стола свою шапку и ключи.
— Это все! — взвизгнула Пернилле. — И теперь ты идешь работать? Я тебе не верю. Ты не в первый раз мне солгал. Наверняка я и половины не знаю. — Она впилась в него жестким взглядом. — Давай, Тайс. Выкладывай!
— Больше нечего говорить, — тихо произнес он. Каменное выражение на ее лице ранило его сильнее, чем даже одинокие часы в тюремной камере. — Нанна поняла, что оступилась. Я не считал, что ей обязательно это услышать еще и от тебя.