Ловкий трюк, двойной тактический ход. Да и ставки в этой игре высоки. Но Стивенс и сам был искусным игроком. Он знал, что в соответствии с негласной договоренностью ни в коем случае не должен метить в истинных заправил наркомафии, поскольку это значило бы задеть городскую администрацию и крупных бизнесменов, титулованных землевладельцев, жителей Нового города, ездящих на «Мерседесах».
А этого ему никогда не позволили бы. Вот его и снабжали пикантными новостишками, чтобы обеспечить работу печатным станкам и длинным языкам обывателей, не устающих возмущаться, каким ужасным городом становится Эдинбург. Стивенс все это понимал. Он так долго участвовал в игре, что и сам порой забывал, на чьей стороне играет. В конечном счете, едва ли это имело значение.
— Ты об этом ничего не знаешь?
— Абсолютно, Джимми. Но я постараюсь что-нибудь разнюхать. Разузнаю, что делается. А ты слышал, рядом с выставочным залом «Маккей» открылся новый бар? Знаешь, о каком баре я говорю?
Стивенс кивнул.
— Так вот, — продолжал Поудин. — Бар там только для отвода глаз, а во внутренних помещениях — бордель. Зато в баре работает днем такая классная телка — прямо пальчики оближешь.
Стивенс улыбнулся. Значит, возле «Маккея» пытается развернуться новичок, а ветеранам, недосягаемым хозяевам Поудина, это не нравится. И поэтому ему, Джиму Стивенсу, предоставили достаточно информации, чтобы при желании закрыть заведение новичка. Новость, безусловно, достойная того, чтобы попасть в заголовки, но это сенсация-однодневка.
Почему бы им просто не позвонить анонимно в полицию? Стивенс считал, что теперь знает ответ на этот вопрос, хотя разрешить его оказалось нелегко.
Закулисные правители Эдинбурга вели игру по старым правилам, согласно которым донести в полицию считалось позором. Ему отвели роль посыльного, но посыльного, наделенного властью. Властью совсем незначительной, но большей, чем можно получить на стезе добродетели.
— Спасибо, Детина. Я это учту.
Тут появилась еда — целая гора скукожившихся жирных кусков грудинки, два яйца всмятку, грибы, поджаренный хлеб, фасоль. Стивенс немедленно отвернулся и уперся взглядом в стойку, глубоко заинтересовавшись одной из подставок для пивных стаканов, еще влажной после субботнего вечера.
— Пойду съем это за своим столиком, ладно, Джимми?
Стивенс не мог поверить своему счастью:
— Ну конечно, Детина, отлично!
— Ну, тогда будь здоров!
И с этими словами Детина удалился, остался лишь слабый запах грудинки с фасолью. Стивенс заметил, что перед ним стоит бармен, протягивая руку, лоснившуюся от жира.
— Два шестьдесят, — сказал он.
Стивенс вздохнул. Пускай это будет расплатой за приобретенный опыт, подумал он, отдавая деньги, или за похмелье. Вечеринка, однако, того стоила — ведь он познакомился с Джоном Ребусом. А тот, оказывается, дружен с Джилл Темплер. Дело все сильнее запутывается, но становится интереснее.
Ребусом, безусловно, стоит заняться, хотя на брата он ничуть не похож. С виду кажется вполне честным малым — но разве по внешности продажного полицейского распознаешь? Значит, Ребус встречается с Джилл Темплер. Стивенс вспомнил ночь, проведенную с ней, и содрогнулся. Тогда он был далеко не на высоте.
Он закурил сигарету, вторую за день. В голове по-прежнему был туман, но желудок вроде слегка успокоился. Быть может, спустя какое-то время он даже поест. Ребус производит впечатление крепкого орешка, правда, не такого крепкого, каким, очевидно, был лет десять назад. Вот сейчас он, скорее всего, лежит в постели с Джилл Темплер. Повезло подлецу! От бессильной ревности желудок Стивенса сделал молниеносное сальто, и Джим поспешил затянуться. Сигарета придает ему бодрости и сил — и пусть при этом она превращает его внутренности в клочья копченого мяса. Наплевать! Он курит, потому что без сигарет не может думать. А в данный момент он как раз задумался.